Тысяча китайских журавликов

– Да, я ничего о тебе не знаю, – взбесился я, – потому что все полгода, что мы встречались, ты корчила из себя полную дуру! С тобой вообще не о чем поговорить, ты, кроме шмоток, ни о чем не думаешь! На какую тему был диплом?

– Э‑э‑эм‑м… Как же там?.. «„Депрископ“ как основной инструмент для оценки подростковой депрессивности».

– Отличная тема! Почему бы тебе не рассказать мне об инструменте для оценки депрессивности вместо того, чтобы в сотый раз поведать, как вы в Лондоне с Машкой или Наташкой обдолбались в каком‑то клубе?!

– Но ты же не спрашивал…

– Да?! А про клубы я спрашивал?! Про шмотки Гуччи‑Фигуччи спрашивал?! Ты сказала, тебе контракт в Милане предложили? Милан – столица чего?

У Олеси заметались глаза.

– Ит‑италии?..

– Рим – столица Италии! – Я хотел добавить «идиотка», но удержался. – Господи, это же в школе проходили! За что тебе медаль дали? А диплом… Если бы ты действительно отучилась в МГУ, ты бы даже речь свою по‑другому строила. Мне пора. – Я развернулся, чтобы уйти, но Олеся схватила меня за рукав.

– Игорь, подожди!

– Что?

– Я… Я умоляю! Хочешь, на колени встану! Пожалуйста!!! Не бросай меня! Я все сделаю, как ты хочешь, – поступлю в вуз, брошу на хрен модельную школу, я… я… Я люблю тебя! Клянусь, я изменюсь, я все сделаю ради тебя!

Меня мутило. Я смотрел на дрожащую Олесю, судорожно вцепившуюся в мою руку, и никак не мог побороть отвращение, вскипавшее где‑то в области груди. По ее лицу катились крупные слезы, она всхлипывала, и это бесило еще больше: я впервые видел, как она плачет, и не думал, что это так… хм? Ненатурально.

На счастье, у меня в кармане пискнул мобильник.

– Не надо плакать, красавица. – Я посмотрел на мобильный, с серьезно‑озабоченным видом прочитал, что мой баланс близок к отключению. – Меня вызывают на кафедру. Тебя проводить до выхода? – Олеся закрыла лицо ладонями и зарыдала в голос. – Прощай, красавица.

Я развернулся на каблуках и сбежал по лестнице.

– Ты пожалеешь! – крикнула Олеся вдогонку, и я цинично хмыкнул: о да, я уже жалею. Жалею, что вообще с тобой связался!

 

До Нового года оставалось всего полтора месяца, и активизировались всевозможные должники. Во‑первых, клиенты моей фирмы. У меня есть довольно неприятная для них привычка прекращать обслуживание в это горячее время при наличии малейшей задолженности в оплате счетов. Но поскольку 1С крайне всем необходим именно в конце года, то все откуда‑то внезапно находят деньги и срочно погашают долги. Во‑вторых, студенты. До них, опять‑таки внезапно, начинает доходить, что сессия вот тут за углом, и чтобы к ней допустили, надо написать, сдать, защитить.

А тут еще Дима заболел. Меня и так на части рвут, а он простыл, сволочь.

Я сидел на семинаре у пятикурсников и мечтал, как приеду к Диме в гости, насильно волью ему в глотку аспирина и притащу в институт. В маленькой аудитории было жарко, настежь открытая форточка не справлялась с духотой и палящим жаром батарей. Студенты старательно пыхтели над написанными мной на доске задачами, мозговой процесс был практически осязаем.

Но не все прилежно занимались. Вот Громова, например, постоянно на окно косится. Чего там смотреть‑то, не видно ни зги. Я тоже невольно отвернулся к окну и чуть не задремал, укаченный огоньками проезжающих машин, но очнулся от сдавленного хихиканья. Громова и Назарова.

– Девушки, вы решили?

– Почти, – прохрипела Катя, что‑то яростно строча в тетради.

Я достал документы по работе, но дремотное состояние никак не проходило. Меня раздирала еле сдерживаемая зевота, еще чуть‑чуть и…

На сей раз отчетливо хохотнула Назарова. И хрен бы с ними, пусть ржут, но это был замечательный повод размять кости. Я медленно встал, со вкусом потянулся и подошел к их парте.

– Очень сомневаюсь, барышни, что вы хоть что‑то тут нарешали, поэтому еще один писк из вашего угла – и я вас выгоню.

Катя явно что‑то прятала на коленях. Я прошел обратно к столу, но резко повернувшись, успел заметить листок. Переписка. Так‑так. Сон мгновенно улетучился, и я стал внимательно следить за девчонками. Ох, не над решением задач они так веселятся. Когда Назарова явственно покраснела, любопытство пересилило, я бесшумно подкрался к парте девушек и выхватил листок.

– Мало похоже на доказательство леммы, – сказал я, пробежав переписку глазами. Кинув листок на свой стол, объявил перерыв. – Все вон, надо проветрить помещение.

Девчонки оцепенели. Медленно, косясь на мой стол, они вышли из аудитории, неплотно прикрыв дверь.

Я распахнул окна и с наслаждением вдохнул не свежий и не чистый, но морозный воздух. Ну, что вы там понаписали, девушки?

Уже с первых строк я еле сдерживался, чтобы не начать хохотать: эти поганки обсуждали меня и мой роман с Олесей – откуда узнали‑то?! Порадовала их версия нашего расставания: натрахался. В целом – верная. Затем, что у меня аппетитная задница, и в итоге Назарова предложила Кате меня соблазнить. Я прыснул. Хотя, факт, что та с удовольствием согласилась, пусть здесь, в переписке, несомненно, льстит.

Я спрятал листок в карман и решил сходить за водой в кафетерий – Катины откровенные описания, как именно будет происходить акт соблазнения, изрядно меня взбудоражили.

Громову я удачно нагнал у кассы.

– Ам‑м… Мне «Аква Минерале» без газа, пожалуйста, – запинаясь, промямлила она. Кажется, ее сильно смутило, что я прочитал переписку.

– Две, – я протянул деньги, хмыкнув на протянутые девочкой мятые бумажки. – Мне вот тоже… жарко стало. Начитался всякого.

Катя пыталась открыть бутылку, но крышка не поддавалась – ладошки взмокли. Я протянул свою, открытую.

– А как насчет тайны личной переписки? – с вызовом спросила она, двумя глотками опустошив бутылку до половины.

– Угу.

– Слушайте, это не то, что вы подумали! В смысле не то, что вы прочитали!

Я рассмеялся. Все то, девочка, все то. Потому что сложно придумать иной, чем сексуальный, подтекст во фразе «…подойду к нему развязной походкой, толкну на стул… встану на колени… расстегну ему ширинку… и…». Надо же, дословно запомнил.

– Хочешь, я тебя домой сегодня подвезу?

– Зачем?.. То есть… да. Хочу. – Она слизнула языком капли воды с губ, я судорожно вздохнул – как эротично!

– Жди меня на стоянке.