В погоне за Зверем

Спала, не спала? Не знаю. Вроде прикорнула часок на диване, скрутившись, как кошка, клубочком. Квартира хоть и не сырая, но запах затхлости впитался в постельное бельё так, что душил своей густотой, перекрывая ноздри. Меня хватило ровно на пять минут и, когда мой нос окончательно засопел, я перебралась в одном неглиже на диван и укрылась кителем. Он хоть и пропах дорогой, но в нём мне ничего не мешало дышать. Вот так и пролежала до первых петухов. С ними и вылезла из‑под относительно тёплого кителя.

Устало пробежалась глазами по комнате и обескураженно вздохнула. Давно здесь не открывали окна. Да и слои пыли ясно давали понять, что влажную уборку не делали больше месяца, а то и дольше. Ночью в свете одной люстры пыль не так бросалась в глаза, а вот стоило лучам восходящего солнца пробиться сквозь шторы, как её клубы облаком роились в воздухе. И дышать стало ещё труднее. Глаза заслезились, а приступ кашля заставил подорваться с места и броситься к окну. Хлипкий шпингалет не сразу поддался. Пришлось повозиться с минуты две, прежде чем запустить в комнату поток свежего воздуха.

– Вот чёрт! – откашлявшись выругалась я.

Надо бы убраться, но когда? Времени совсем не было на обустройство нового гнёздышка для одинокой жизни. На часах без пяти шесть. Скоро приедет Доронин, а я не готова. Зевнув, побрела на кухню доедать вчерашнюю кашу и допивать холодный чай (заваривать новый не нашла в себе ни сил, ни желания).

Пока пихала в рот перловку, обдумывала с чего начну своё расследование.

Первое: затребую все дела. Второе … А вот на втором я впала в ступор. Вроде вчера так всё хорошо разложила по полочкам, что и как буду делать, но стоило немного вздремнуть, как мысли разлетелись кто куда. Похоже, придётся заново выстраивать цепочку действий. Думаю, в этом мне поможет Шумский. У него больше опыта в таких делах. Да и мыслишки у него кое‑какие уже имелись раз закрыли в наших казематах, чтобы не мешался со своими доводами.

Судя по доносам, первый секретарь горкома – главный подозреваемый. А Маслов просто воспользовался сложившейся неоднозначной обстановкой и на скорую руку состряпал дельце о покушении. Разве первые люди города, да ещё такие важные, могут быть под подозрением? Конечно же, нет. Пересвистов испугавшись подписался помочь Маслову избавиться от недруга, а заодно обезопасить свою репутацию. Ведь первый секретарь у нас птичка высокого полёта с претензией на место в политбюро.

Если здесь мне всё было понятно, то в расследовании убийств детей нет. Семь жертв за год (пропавшую Тосю я пока не считала), и полное бездействие милиции! Один толковый следак, и того чуть не закрыли. Кто виноват, или что? Скудоумие людей в форме или всё‑таки… Вот над этим «всё‑таки» я решила поразмыслить в отделении милиции.

Время в раздумьях за чашкой холодного чая пролетело незаметно и резкое дзынь‑дзынь ударило по ушным перепонкам, как молотом по наковальне, почти оглушив. Доронин. Приехал недовольный сыч. Его бурчание я расслышала даже через закрытую дверь. Но стоило мне выйти, как он притих и всю дорогу до местного отделения милиции не проронил ни слова. Всё ещё обижался за несостоявшийся ужин. Потом, как выяснилось, спать он лёг не такой уж голодный. Добрые люди в барачной коммуналке подкормили, а обижался он больше для виду. Мол, могу себе позволить не говорить с начальством. Вот такой Доронин важный человек. Правда, его показательная обида вызывала во мне лишь усмешку. Вроде взрослый мужик. Седина на висках, а манерничает, как школьница.

Ладно, Доронин Дорониным, а в отделении милиции уже все бегали, готовясь к встрече важного гостя из Москвы. И какво же их было удивление, когда из машины вышла женщина! Милиционеры, стоящие на крыльце, сначала растерялись, но, быстро сообразив, подтянули животы, приветствуя. Дежурный подскочил с места так, что стул с грохотом упал на пол, и сразу же в отделении повисла звенящая тишина. Будто всё замерло в одночасье. Стоят и молчат, переглядываясь друг с другом. Самой стало как‑то не по себе от этих взглядов. Но эту тишину кто‑нибудь должен был нарушить. Мир же не остановился только потому что в Заболотинск приехала я.

– Сержант, где находится кабинет начальника милиции? – спокойно, но чётко спросила я, хлопающего ресницами мальчишку.

– То‑то‑товари‑ищ ка‑апитан гос‑с‑сбезопасн‑ности, – заикался обескураженный сержант, отдавая честь, – каб‑бин…

– Спокойно, сержант, я не кусаюсь, – улыбнувшись, перебила я его, а то малец совсем потерялся.

Милиционеров не моё звание испугало и даже не ведомство, в котором я числилась. Кого испугают капитанские лычки и звёздочки на рукавах? Только врага народа. Их выбил из привычной колеи тот факт, что ждали человека из ГБ, а приехала женщина. И сейчас эта женщина будет раздавать им люлей, отчитывая за плохую работу. Обидно. Ох, как обидно. Это с мужиком было бы проще ту же самую критику принимать. А вот с женщиной как себя вести? И хоть советская власть уравняла женщин в правах с мужчинами, но предрассудки патриархального общества всё ещё отравляли людские умы. Особенно это чувствовалось в провинции. Баба? Значит, годна только рожать детей и ублажать мужа. Наверное, сменится ещё не одно поколение, прежде чем изменится мир вокруг нас. А пока этого не произошло такие женщины, как я, будут будоражить устоявшийся уклад провинциальной жизни.

– Так где, говоришь, его кабинет?

Сержант отдышался.

– Кабинет подполковника Глыбы на втором этаже, от лестницы сразу налево, – уже более внятно сказал дежурный.

Я ещё раз улыбнулась парнишке и под шёпот немного осмелевших сотрудников милиции направилась к лестнице.

– А она точно оттуда?

– Оттуда.

– А Маслов останется или?

– Или, или.

– Не к добру гэта, хлопцы.

– Не каркай! – ляпнул кто‑то громко, закрывая тему начинавшегося разговора милиционеров.

И этот кто‑то только вошёл в отделение. Я не стала оборачиваться, чтобы посмотреть кто это такой громкий и авторитетный, хотя мелькнула такая мыслишка.

 

 

ЭПИЗОД 2.

 

Глыба Пётр Петрович – начальник Заболотинского отделения милиции. Резкий мужик. Его басистый голос донёсся до меня ещё на подступах к кабинету. Отчитывал во всю подчинённого и не просто подчинённого, а Шумского. Называл Евгения Ивановича безмозглым увальнем и сетовал, что вместо своих прямых обязанностей тот лезет куда его не просят, вот и щёлкнули по носу обнаглевшего следака. Где это видано, на первого секретаря горкома бочки катить?! Чем, вообще, Шумский думал?! Ну и всё в таком плане. Получал мой капитан нагоняй по полной. Прям жалко его стало и я, резко рванув на себя дверь, вошла внутрь кабинета.

Моё внезапное появление и секундная тишина с переглядами друг на друга сменилась напряжением. Подполковник Глыба нахмурил свои мохнатые брови, сведя их к переносице.