В погоне за Зверем

Реальность с головой накрыла его. Худенький очкарик, обезумев от горя, всё‑таки вырвался и выбежал в коридор, где его не смогли скрутить трое мужчин. Лясина хватали, пытаясь затащить в камеру, правда, уже ни как арестованного, а как душевнобольного. Шумский бросился вызывать врача, опасаясь, что тот что‑нибудь с собой сделает. Убитый горем отец и вдовец начал биться головой о стены.

Я с ужасом наблюдала за происходящим. Нужно было ехать на труп, Доронин уже забегал сообщить, что машина ждёт, а в отделении сумасшедший дом. Несколько здоровых мужиков не могут угомонить интеллигента‑учителя. Жанна, испугавшись криков, шмыгнула за дверь, плотно закрыв её. И я понимаю Новикову, сама бы последовала за ней. Вопящий гам в коридоре дезориентировал, оглушая до боли в перепонках и рождая в голове желание достать пистолет и пальнуть пару раз в воздух, чтобы этот дурдом прекратился.

И когда мои пальцы потянулись к кобуре, из дальнего кабинета вышел мужчина в форме НКВД. Он быстрым шагом подошёл к копошащимся милиционерам. Те, ещё только заметив приближающегося сотрудника наркомата, сами отскочили от Лясина. Не теряя времени на разбирательство «кто‑что‑почему», он одним ударом в челюсть вырубил разбушевавшегося учителя.

– В камеру его, – спокойным голосом приказал заочно знакомый мне Маслов.

То, что передо мной стоит стукач Маслов я не усомнилась ни на йоту. В Заболотинске был только один начальник НКВД и это капитан Маслов. Правда, мои представления о нём существенно отличались от реальности. Да и вообще, как мы представляем себе доносчика? Мерзким человечком. Толстеньким, лысеньким мужичком с заплывшими свиными глазами? Или скользкого типа похожего на ползучего гада? В любом случае мерзота она и в Африке мерзота, на одно лицо, но вот Маслов воочию не производил впечатление такого гадливого и мелочного мужичка.

Это был высокий широкоплечий мужчина. Шатен с зелёными глазами, прямым носом и тонкими губами. Квадратный подбородок с ямочкой завершал образ чертовски красивого мужчины. О, я забыла про недельную щетину. Вот она‑то и придавала его лицу неотразимые четкие мужские линии. Маслову бы в кино играть героев‑любовников, а не строчить доносы на соперника.

«Дааа…», – протянула я мысленно, пробегая удивлённым взглядом по капитану.

Шумский и Маслов стоят друг друга. Оба красавцы, аж загляденье! Но вот абсолютно разные по характеру. Женя импульсивный, честный, добрый. Маслов… по его доносам я сделала вывод, что он беспринципный мерзавец. А жаль… Такой мужчина и ненадёжный. Даже Паша с ним не сравнится. У моего любовника хотя бы есть эмоции. Та же самая ревность. А в глазах Маслова самое страшное из всех чувств на земле – равнодушие. Хоть подыхай у его сапог, он просто переступит через тебя и пойдёт дальше, не обернувшись.

Теперь мне всё стало понятно. Из двух ухажёров Настя выбрала того, кто её действительно любил. Хлюпика Мишку. Мишку, которого уже оттащили в камеру и в отделении снова стало относительно тихо. Если, конечно, не считать мат Шумского, поднимающегося по лестнице.

– Капитан Маслов, – холодно представился он.

В зелёных глазах ничего не поменялось, даже когда он оценивающе пробежался ими по мне.

– А мы с вами знакомы, товарищ капитан. Читала на днях ваши сочинения, – намекнула я на доносы.

– Это вы со мной знакомы, а не я с вами.

А теперь от его голоса веяло холодом. Таким холодом, что по телу поползли мурашки. Опасный тип. Я не хотела бы, чтобы когда‑нибудь он меня допрашивал. Этот будет истязать, не испытывая сострадания, потому что в нём его попросту нет.

И прогоняя от себя сиюминутный страх, я тоже представилась:

– Капитан Лисовская.

Коллега ничего не успел ответить. Его окликнул Шумский.

– Маслов, какого хрена ты Миху ударил?!

С таким же равнодушным видом, недруг повернулся к капитану.

– С такого, Шумский, чтобы он заткнулся.

И только сейчас до меня долетел слабо уловимый запах алкоголя. Маслов выпивал у себя на рабочем месте, а ему помешали насладиться мыслящей гармонией с бутылкой водки.

– Маслов, ты … .

Проглотив ругательство, Шумский сжал кулаки, готовый снова врезать наглецу, но Маслов, проигнорировав попытку спровоцировать себя, прошёл мимо. Правда, задев плечом Евгения, буркнул:

– Делом займись.

– А ты проспись! – выкрикнул Шумский уходящему сопернику.

Ответом ему стала с грохотом закрывшаяся дверь. Похоже, у моего коллеги сегодня нет настроения на разговоры. Пошёл строчить очередной донос? Или, может, всё‑таки допивать бутылку?

Я так поняла, что у Маслова свободного времени хоть отбавляй, а вот у нас его почти нет. Разгребать доносы в кабинете намного приятней, чем выезжать на трупы. Вот сейчас я бы с огромным удовольствием поменялась бы с Масловым местами. Я много чего видела, но сама мысль, что всего через каких‑то полчаса увижу мертвого ребенка, выворачивала меня наизнанку. А ещё Шумский чуть ли не гнал вперёд. И дыша через раз я пошла за ним.

ЭПИЗОД 4.

Девочку нашли недалеко от развалин усадьбы. Её маленькое тельце лежало на обочине поросшей травой дорожки когда‑то ухоженного панского сада. Самое интересное, что этот сад прочесывали несколько раз, но никаких следов ребёнка не нашли. И вот спустя четверо суток живущий поблизости дед пошёл привязать своих коз под яблонями, а тут такое… Испугавшись, мужик бросил и коз, и верёвку, и корзину, и со всех старых ног побежал в милицию. Сейчас сидел на валуне, причитая кто ж такой поганец, что над детьми издевается? Проклинал Зверя, но, хоть и сбивчиво, отвечал на вопросы, чуть ли не поминутно рассказывая, как начинался его день.

Зеваки уже окружили место преступления, постепенно напирая ближе к прикрытому простыней трупу.

Глыба размахивал руками, отгоняя любопытных и сочувствующих граждан:

– Товарищи, не мешайте! Отойдите! – и увидев нас, повеселел. – Вон и товарищ из Москвы приехала! Сейчас разберемся! Найдём мы Зверя! Найдём!

Это «товарищ из Москвы» словно мантру подхватила толпа и, оглядываясь на меня, расступалась, пропуская вперёд. Я кожей ощутила какие надежды возлагают на меня уставшие от убийств жители города.

– Товарищ из Москвы.