В предчувствии измены. Эротический роман

Итак, темнеть ещё не собиралось, и мы решили пойти пешком. Мы шли очень долго по широкой просеке вдоль сосен и рябины, а потом свернули на маленькую витиеватую тропинку. Я шла очень медленно, поскольку устала. И мы потратили больше времени, чем полагали. Но мой муж очень хотел дойти. И я шла за ним. Он взял меня за руку. И мы шли и шли. Мы поворачивали то вправо, то влево. Сосны и рябины сменились осинником, потом березовой рощей, а потом тёмными елями. Они были такие густые и раскидистые, что даже при свете солнца нельзя было разобраться, что находится за теми стволами, перед которыми ты стоишь. Тропинка стала ужасно узкой, мне даже показалось, что мы просто петляли вдоль деревьев. Муж всё приговаривал: «где‑то здесь… где‑то здесь», а я уже совсем запуталась, в каком направлении дом, и как долго мы шли, и сколько сейчас времени. Я стала думать: а вдруг мы заблудились? Но эта мысль не только пугала меня, но и возбуждала. Мы были совсем одни в лесу, вокруг стало так темно, и я перестала контролировать ситуацию, полностью отдав себя в распоряжение моего мужа. Мне нравилось идти за ним, нравилось доверять ему. Нравилось представлять, что он не мой супруг, а просто мужчина, который ведёт меня куда‑то. И это так возбудило меня, что в ушах зазвенело от желания. Мне хотелось, чтобы он резко остановился, взглянул мне прямо в глаза, взял в охапку и повалил на землю: в траву, в ёлочные иголки, в острые ветки. Чтобы он раздевал меня быстро, сдвигая одежду, и сразу, без поцелуев, лишь проникновенно смотря мне в глаза, вошёл в меня.

И вот он останавливается, и поворачивается ко мне. Он улыбается хитро, и смотрит мне в глаза. «Мы пришли, – говорит он, – смотри». Он отодвигается, и подталкивает меня вперёд. Я вглядываюсь в сумерки, и вижу озеро. Его гладь идеально ровная, она похожа на стекло, в котором отражаются деревья и темнеющее небо. Его форма такая строгая, будто это окошко, из глубины которого за высотой наблюдает могущественный и невозмутимый царь подводного мира. Я впечатлена. Я хочу прикоснуться к воде. И спрашиваю, чистая ли она, и можно ли мне спуститься. Мой муж даёт согласие. И я, повернувшись к нему спиной, медленно раздеваюсь. Моя одежда неслышно ложится на еловые иголки. Я стою совсем голая перед тихим озером. И иду к нему. Берег обрывается резко. Вода обсасывает корни елей, торчащих из обрыва. Я сажусь на попу, опускаю ноги в воду. Она такая тёплая, как парное молоко. И я одним движением срываюсь вниз, я погружаюсь с головой, и шум воды звенит у меня в ушах. Я расслабляю своё тело полностью, и медленно иду ко дну. Мне кажется, что я вся превратилась в одно единственное ощущение – я будто часть воды, я – вода. Я не чувствую запахов, ничего не слышу, на меня не давит воздух, и глаза мои закрыты. Как же хорошо мне тогда было… Но я не умела дышать под водой. Я напрягла руки и ноги, и моё тело рвануло на поверхность. Я вынырнула, распахнула глаза, и взгляд мой встретили звёзды.

Я подплыла к берегу. Мой муж стоял надо мной. Он протянул мне руку и наклонился ко мне. Я видела как он улыбается. Он помог мне выбраться. Я стою совершенно мокрая и голая перед ним – хозяином этих мест. Я глажу его по щеке и начинаю целовать его губы. Моя рука скользит на его плечо, вниз, по груди, по животу. Я так хочу его.

Но он перехватывает мою руку. Он отстраняется, всё с той же спокойной улыбкой на губах. Он говорит мне: «нет», говорит это очень мягко, и целует меня в лоб, и прижимает к себе. Я нехотя поддаюсь его объятиям, но внутри меня всё бунтует. Как он мог отказаться? Почему? Я не понимаю…

Мне пришлось одеться, и мы долго шли обратно за руку. Дома он налил нам чай, говорил обо всяких пустяках. Я была обескуражена. И мои мысли были в тупике. Фантазия оцепенела, и не могла предложить никакой причины, даже её подобия. А потом мы легли спать. И я долго лежала рядом со спящим мужем так, как сейчас. Правда, под одним покрывалом, но тоже без сна.

Сейчас мне кажется, что у него были какие‑то веские аргументы, чтобы не заняться там со мной сексом. Возможно, для него этот берег у озера – нечто сокровенное, не имеющее отношения к похоти. А я со своими примитивными повадками даже, наверное, обидела его. Я должна была спросить у него про это место. Что оно для него значило. О чём он думал, когда бывал там в детстве. И почему хотел мне его показать. Но тогда я так обиделась на него, что даже не могла поднять эту тему в разговоре. И больше мы туда не ходили. И с тех пор наши отношения стали меняться.

Мне становится гораздо легче. Я не знаю, как чувствует себя человек после посещения психотерапевта, но подозреваю, что примерно так. Моя память позволила мне проанализировать одну из проблем, которая давно меня мучает. Но осталось что‑то ещё. Осталось ещё и «во‑вторых».

Во‑вторых, сегодня я увидела Илью. Я закрываю глаза и вспоминаю эту сцену. Он заходит первым в дверь нашей квартиры. Я чуть приподнимаю лицо и вытягиваю шею, чтобы дотянуться до его щеки. Но он даже не взглянул на меня. Он отступил в бок, и передо мной предстала раненая Мариш. Я смотрю на её коленку в ужасе. Поднимаю взгляд на лицо – она улыбается, а вокруг её головы летают экзотические бабочки. Я слышу приближающийся топот сзади, оборачиваюсь, и вижу моего мужа. Он с грохотом гиппопотама несётся по нашему коридору с сачком.

 

Была среда. Вечером я, как обычно, возвращалась с работы, и спокойно шла по району в сторону нашего двора. Я не верю в мистику. Но иногда люди так вовремя появляются в моей жизни, что трудно свалить всё на случайности. Я как раз вспоминала воскресное утро после того, как у нас в гостях побывали Мариш и Илья. Я проснулась в дурном настроении, потому что не успела додумать свою мысль перед тем, как вырубилась. К тому же я проспала недостаточно часов. И не запомнила никаких сновидений. А я люблю запоминать свои сны, и анализировать их, а иногда (раньше) прошу моего мужа этим заняться. А потом был очень суетливый день, так что я не успела разобраться во второй причине моего беспокойства. Я уверена, что она более актуальна, чем первая (в конце концов, решить наши сексуальные проблемы с мужем я пытаюсь давно, и измусоленные вопросы и желания по этому поводу уже не приносят мне такого дискомфорта – я как бы свыклась с ними).

Потом были два тяжёлых рабочих дня, и относительно спокойная среда. И когда у меня, наконец, появилось несколько минут на размышления, я заметила нечто знакомое в фигуре, медленно бредущей вдоль припаркованных машин в сторону нашего дома – это была женщина.

Когда я поравнялась с ней и бесцеремонно повернула в её сторону голову, я в каком‑то животном ужасе отпрянула в сторону и замерла. Это была наша с Мариш приятельница из времён юности. Одна из тех редких подруг, которая прервала контакты не только со мной, но и с Мариш, да и со всеми нашими знакомыми.

– Вика?! – это был скорее вопль, чем вопрос. Мой голос сорвался не столько от изумления, сколько от страха. Она так изменилась! Она стала очень‑очень плохо выглядеть. Нет ничего удивительного в том, что я подумала, будто это не наша ровесница. Мне кажется, я даже вижу седые волосы в давно отросших корнях её волос. Первое, о чём я подумала – это наркотики. Но пристально вглядевшись в её глаза, которые с какой‑то мольбой смотрели на меня, я поменяла точку зрения – скорее, болезнь.

– Оля… – протянула она. – Это ты, надо же!

Вика попыталась улыбнуться. Может быть, не болезнь, а горькая утрата? Я слышала, что люди могут поседеть из‑за смерти близкого за несколько часов. Ладно, я ничего не понимаю в эмпатии!

– Что у тебя случилось? – выпаливаю я.

Мне стыдно, что я так с места в карьер. Но я даже не знаю, как можно прикидываться, что это обычная встреча давних знакомых, которым следует обменяться парой дежурных фраз.

Она так жалобно смотрит на меня, как будто я – её последняя надежда. Я не нахожу ничего лучше, как подойти к ней и взять за руку. Я вглядываюсь ей в глаза с немым вопросом.