В предчувствии измены. Эротический роман

Да, эта гипотеза – единственное объяснение, которое я могу дать переменам в наших отношениях. У моего мужа давно много работы, он давно получил новую должность и освоился с ней. В его жизни за последние полтора года не было никаких особенных перемен. Да вообще никаких.

– Всё как‑то поменялось, – пытаюсь я размышлять вслух. – Я не могу найти другого объяснения. Только судьбоносная встреча с молоденькой студенткой – что может быть ещё?

– И как резко поменялось? – спрашивает Мариш.

– Не резко. Постепенно. Сначала что‑то начинает происходить нечасто, потом это становится системой, а потом ты вдруг осознаёшь, что теперь всё по‑другому… Но я помню, что в первый раз серьёзно задумалась об этом на Новый год. Мы всегда занимались любовью в новогоднюю ночь. И не важно, где мы были: вдвоём, у друзей, у родителей, на отдыхе. Мы всегда успевали это сделать. Вроде традиции, которую нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах. В этот раз мы были вдвоём, но он сказал, что устал. И быстро уснул… Я не могу передать тебе, какое это унижение – выпрашивать у собственного мужа секс. И чем больше инициативы я проявляю – тем грубее отказ получаю. Скажи мне, неужели я не привлекательна? – я смотрю на Мариш с надеждой.

– Очень, очень привлекательна, – успокаивает она. – Только глаза грустные.

– Это следствие, а не причина, – вздыхаю я. – Мне хотелось бы что‑то сделать, но я не представляю что. Эта беспомощность меня убивает.

Мы молчим. Я знаю, что Мариш считает женщину ответственной за сохранение отношений. И наверняка она знает формулу. Наши браки – ровесники. Но я не вижу в их паре с Ильёй тех ужасающих проблем, которые есть у нас. Их единственное краеугольное противоречие – дети. Мариш считает, что семья без детей неполноценна. А судя по словам Мариш, Илья вообще не хочет детей. Данная несостыковка прилично отравляет идеальную картину их отношений. Однако, она любит его, а он любит её. И Мариш ждёт, что он изменится. А мне и ждать‑то нечего.

Я вздыхаю:

– Даже не знаю, что ещё сказать. Сплошной бесперспективняк.

– Это временные проблемы. Прежние отношения себя изжили – и это нормально. Вы уже давно вместе. Всё устаканилось. Вы готовитесь перейти на новый этап, нужно это пережить.

– Но ведь чтобы перейти на этот этап, нужно что‑то сделать? Нельзя же пустить всё на самотёк. Так не бывает, что мы вдруг ни с того ни с сего опять будем заниматься любовью, дарить друг другу подарки, писать смски, звонить во время рабочего дня и называть ласковыми словами, делать что‑то вместе. Я пыталась, честно пыталась проявлять инициативу – но всё время встречала только раздражение. Я чувствовала себя назойливой мухой, от которой он яростно отмахивается свёртком газеты. Сейчас я просто живу дальше. Конечно, попытки что‑то предложить с моей стороны ещё всплывают, но это происходит всё реже и реже… Недавно я предложила ему завести собаку, чтобы мы могли выгуливать её вечерами и болтать. Он сказал мне, что я и о нём‑то позаботиться не могу. Неужели только у нас так?

Она молчит. Мне вдруг показалось, что Мариш меня слушает вполуха. Это совсем ей не свойственно. Что‑то новое с ней происходит, и она не может скрыть эти непривычные переживания. Может, она беременна?

– Нужно менять тактику, – заключает она. – Если твоя инициатива встречает агрессию, не проявляй её больше. Он начнёт сам что‑то делать, если ему небезразлично.

– А если безразлично? – с ужасом спрашиваю я.

– Тогда придётся идти на крайние меры, – в её словах звучит нечто угрожающее и таинственное.

Я вдруг подумала о том, что идеализирую её брак. Она редко говорит о том, что у них есть проблемы. Их отношения я вижу только издалека и мельком. С Ильёй я никогда не общалась (до недавнего времени). Нарисованная в моей голове картина их семейной жизни абсолютно субъективна, и далека от реальности. Я вспоминаю наш разговор с Ильёй (снова). То, что он говорил, вносит сумятицу в тот образ пары Мариш‑Илья, который я себе представляла. И наверняка Мариш что‑то недоговаривает.

У неё звонит телефон. И я, как и раньше часто бывало, слышу голос Ильи в трубке. Но на этот раз мои ощущения острее – его голос теперь не только размеренный и вежливый, он успокаивает меня, и оживляет в то же время. Мне так хочется услышать его ближе. Хочется попросить у неё трубку, и сказать ему «привет». Хочется говорить с ним. Он вызывает у меня нестерпимое желание рассказывать – размышлять при нём вслух, описывать свои ощущения, делиться самыми яркими впечатлениями. И задавать ему вопросы, и слушать, что он отвечает, и всматриваться в его светлые глаза. Представлять, о чём он думает, когда опускает немного голову, хмурит брови и молчит. Догадываться. Разгадывать его, словно головоломку.

– Тебе привет от моего мужа, – говорит Мариш.

Мне словно дали подарок без повода – так неожиданно, и так приятно.

– Спасибо, – улыбаюсь я. – И ему от меня передавай.

Мы встаём, выходим из‑за стола. Я обнимаю Мариш, благодарю её за разговор. Может, мы увидимся на следующие выходные. А теперь ей пора.

Она уходит. Я закрываю за ней дверь и остаюсь одна в пустой квартире.

Я не могу по‑другому описать мои ощущения – тоска щемит сердце. Я не услышу его голоса ещё по меньшей мере неделю. Я не увижу его ещё неопределённое количество времени. Из‑за отсутствия каких‑либо хронологических границ пустота возрастает до небывалых размеров – она кажется мне бесконечной, словно Вселенная. И я такая маленькая и неприкаянная в ней, совсем одна, без какой‑либо надежды.

 

Время потянулось бесконечным чередованием будней и выходных, работы и квартиры, коллег и мужа. Почти целый месяц я не виделась с Мариш… И я не слышала Илью. Постепенно тот импульс, который не давал мне покоя, погряз в этой пустоте, и исчерпал себя.

Мне ужасно скучно. И я решила развлечь себя фотовыставкой. Я очень люблю фотографию, хотя сама никогда не отличалась способностями к самому процессу съёмки. Но что касается восприятия – это моя стезя. Я очень люблю смотреть. Визуальный канал развит у меня не слабее, чем у представителей мужского пола. Я люблю глазами, а не ушами. Даже когда я слышу что‑то, или ощущаю, я всегда представляю это в красках и движении, в остановленных картинках и развивающихся сценах. Моя фантазия настолько поработила все мои другие психические функции, что я могу видеть всё это с открытыми глазами, продолжая оставлять толику внимания происходящему в реальности. Может, конечно, кто‑то скажет, что это уже галлюцинации. Но мне кажется, я просто умею живо представлять свои мысли.

Мой муж считает, что это какой‑то защитный механизм психики. Он говорит, что я «стала активно фантазировать после первого года совместной жизни, потому что наши отношения больше не приносят мне тех ярких эмоций, без которых люди моего психотипа не могут считать свой жизненный путь полноценным». Интересно, что бы сказал Илья про мою тягу к фантазиям?

У меня снова появилось невыносимое желание поговорить с ним. Случайно встретиться на нейтральной территории. Мне так хочется сейчас идти вдоль парковой аллеи, и увидеть его на скамейке. Мы бы удивились такой неожиданной встрече. И он пошёл бы рядом со мной, проводить меня до метро.

Я бы рассказала ему про выставку.