Вегас, бейби… Вегас!!! Психологический триллер

Но сегодня было что‑то не то. Пиво вошло внутрь, взбрыкнуло потайной отрыжкой и затихло. Мир не поменялся. «Кууууул, – прополза мысль. – Не пойти ли в клуб? Футболка! Я же в футболке. Значит, все, что мне светит, – это какой‑нибудь демократический затончик с повзрослевшими сорокапятилетними оклахомскими тетками и их обалдевшими от питейной свободы на улице толстопузыми ухажерами».

Войдя в казино «Harrah’s», он увидел шест, неизвестно каким образом установленный на столе рулетки, и бившуюся возле него в агонии хард‑рока уже взрослую девчушку о 30‑ти годах. Ее вездесущий взгляд покрывал толпу пластиком равнодушия. Здесь ОНА была королевой.

Такой животной красоты движений он не видел уже давно. Ее обтягивающие виниловые шорты просто приклеили его взгляд, и когда ее лобок коснулся сверкающего хромом металла, он нервно сжал кулаки. Он остановился как вкопанный. Дурацки‑приветливая улыбка, подходящая для любой ситуации, искривила его лицо. Какая же энергия шла от танцовщицы! Она его заметила и ответила, тяжело переведя на него взгляд. Он почувствовал себя, как перед остановившимся танком. В этом было что‑то запредельно‑неконтролируемое.

Сиротливо оглянувшись по сторонам, словно ища поддержки, он опять посмотрел на нее. Теперь она не только толкала его взглядом – она вползала в него, в самое его нутро и, раздвоившись там, творила с ним, что хотела. Он не мог сопротивляться. Он сдался сразу. Без боя. Холодные мурашки пробежали по спине. Словно сияющий столб энергии пронзил Лас‑Вегас. В этот момент любой, способный видеть, да увидел бы два световых столба в небе: над «Luxor» и над «Harrah’s».

Бросив гриву волос вперед, как бы добивая его, она застыла фронтально тугой тетивой, сильно расставив ноги. Он был повержен. Музыка продолжала ритмично взрывать прокуренный зал. Она явно смотрела на него, а он, словно вспомнив о чем‑то недоделанном, неловко отвернулся от нее и побрел дальше, чувствуя ее взгляд на своем затылке.

Три минуты медленного протискивания сквозь толпу зевак, игроков и мексиканцев, подсовывающих визитки проституток, немного помогли ему прийти в себя. «Какая мощь, – подумал он, – какая мощь!!!»

Откуда‑то сверху донеслось:

– Дружище, как дела?

«Каравелла»! На веранде бара, метра на два возвышаясь над раскаленной биомассой, стояли уже сильно подвыпившие люди, и один из них, вытянув руку, «делал хай‑файв» каждому проходящему. «О! Туда. Хотя бы на два метра вверх из этого окружающего говна!» Взял еще пива. Тонкий пластиковый стаканчик не давал ощущения стабильности, да и сама «Каравелла» тоже была не самым фундаментальным местом. Но стоять на балконе над плывущей внизу толпой было приятно.

– Ну, поехали, – произнес он вслух, и, не будучи услышанным ни одной душой, выпил весь стаканчик. Стаканчик прижился в организме быстро. Посветлело.

Его привлек какой‑то шум на террасе. Невысокого роста джентльмен показывал фокусы. Карты просто летали в его руках. Подтягивая рукава и касаясь то одного, то другого наблюдателя, фокусник заставлял выползать карты из футболок, трусов, галстуков. Каждую минуту компания вскипала радостным улюлюканьем и аплодисментами. Как‑то незаметно барьер отчужденности был преодолен, и все дружески толкали друг друга или похлопывали по плечу. Какое‑то безысходное счастье Братства Снисходительности.

«Моя тысяча! – пронзила мозг ледяная мысль. – Он же мошенник, фокусник этот. Сейчас я отсюда без штанов выйду!» Несмотря на раскаленную ночь, тысячелетний инстинкт ужаса каким‑то непостижимым образом заставил волосы встать дыбом. Зрачки его расширились. Рука нервно поползла к карману. Там уморенная жарой джинсá безразлично хранила эту злополучную тысячу. «Вууфффф… молодец, вовремя сориентировался. Все на месте!»

Опять донеслось гулкое эхо музыки из бара, и очередной взрыв хохота выдавил у него подобие улыбки. Когда опять появившийся в поле зрения фокусник вытащил бубновую семерку из полупустой бутылки «Короны», находившейся в руке у уже хорошо «нагруженной» девчонки (другой она держала туфли на шпильке), водитель понял, что теперь уж точно пора идти дальше…

Идея покидания «Каравеллы» до того, как она пойдет ко дну, нравилась ему не очень сильно, но всю картинку портила эта беспокойная тысяча в кармане. Двенадцатилетняя борьба с нищетой достала его настолько, что он строил планы в соответствии с бюджетом, а не с мечтами. Его детские полеты на диване в другие города, страны и на отдаленные планеты теперь казались проявлением какой‑то странной болезни, которой не страдал никто из его родственников или друзей. Он не помнил, где была реальность, а где был мир фантазии. Совершенно не помнил, а значит – разницы не было!

И вот сейчас, вместо того чтобы пойти поставить эту тысячу на кон и выиграть две, или хотя бы помечтать об этом, он почти испуганно ретировался из этой веселящейся толпы подвыпившей молодежи. Мечтать он уже не мог. Он стал наблюдателем.

То, что у него была машина, семья и здоровье – этого ему было мало. Не то, чтобы ему хотелось чего‑то еще, нет, просто он этим имеющимся у него был не удовлетворен! Но самое главное, что он и не знал, чего бы ему еще пожелать. А быть просто наблюдателем жизни стало настолько тяжело, что он это почувствовал. И самое постыдное во всем этом, пожалуй, было то, что он боялся (он вдруг это осознал – БО‑ЯЛ‑СЯ) мечтать.

Ранее его фантазиям не было границ. И тропический остров, и прохладные тенистые дорожки других галактик появлялись перед его глазами одинаково ясно. Он жил и здесь и там; и если в одном из его миров чего‑то недоставало, он перебирался в другой мир, где ЭТОГО было предостаточно.

Неужели эта машинка перемещений, так долго находившаяся у него в голове, сломалась, и отремонтировать ее нельзя? Раньше, наверное, он переместился бы в мир, где поставленная на кон тысяча превратилась бы после вращения барабана в две тысячи. И устремленные на него восхищенные взгляды рукоплещущих вокруг игроков проводили бы его до кассы, где он выигранные деньги и получил бы, пошутив, как это водится в Америке, по поводу и без. Дескать: «Сегодня я вас не граблю. Может зайти завтра?!» – полусерьезно спросил бы он у кассира, а кассир явно бы «сьюморил», что завтра у них по плану санитарный день…

Он зашел в паркинг, чтобы забрать машину и отправиться в надоевший уже отель. В паркинге было еще жарче. Голова казалась несколько больше, чем обычно. «Не зря Неваду так любят гуманоиды, – подумал он. – У них голова‑то большая, самое место ее здесь применять. Помнится, еще бабушка говорила: «Пусть лошадь думает, у нее голова большая».

Из открытой двери лимузина ударило таким жаром, что он решил кондиционер не включать, и открыл окна. Раскаленная смесь одеколонов, пластиковых ковриков и бензина двинулась вместе с машиной, периодически выплескиваясь наружу на поворотах и остановках. «Поеду, дозаправлюсь. Там, на заправке перед Luxor, хорошая цена». И он изящно, почти как местный, миновав все пробки, которыми известен Вегас, несмотря на экономический кризис, прибыл на место.

Раздался звонок его телефона. Звонил шеф:

– Ты там долго не отдыхай. Скоро мне понадобишься. Хорошо, вам, водителям! А у нас, предпринимателей, кризис! – и положил трубку.