Вера

Леонид Фёдорович заметил, как Ирина Ивановна прячет руки в карманы белого халата, стараясь скрыть, что они дрожат.

Ей страшно… И ему, врачу с многолетним стажем, тоже было страшно. Смерть… она никого не признаёт. Для неё все равны.

Дверь, ведущая в палату Риммы Геннадиевны, тихо заскрипела.

– Дальше я одна, – произнесла женщина, останавливая и врача, и сына пациентки, и делегацию своих телохранителей.

Никто не произнёс ни слова в ответ, но каждый замер на своём месте. Женщина вздохнула и скрылась за дверью.

Первое с чем столкнулась Ира, зайдя внутрь, это запах. Тошнотворный запах лекарств. Дышать стало трудно. Казалось, что воздух был густым и вязким, как кисель.

Римма Геннадьевна лежала подключенная к каким‑то приборам, которые противно пищали. Её бледное, бескровное лицо было измождённым. Сухие губы. Она не спала. Она ждала.

– Римма Геннадьевна, это я, Ира, – дотронулась посетительница до руки женщины.

– Ирочка, – прохрипела та. – Ты всё‑таки пришла проститься со старухой.

Ира села на стул, который стоял рядом с больничной койкой и прижалась щекой к тыльной стороне ладони женщины.

– Вот и всё, моя дорогая, – тихо проговорила Римма Геннадьевна. – Вот и всё.

По щекам Ирины потекли слёзы.

– Не плачь, деточка. Я прожила долгую и счастливую жизнь. И хочу, чтобы и ты была счастлива в жизни.

– Я счастлива.

– Ой ли, моя хорошая. Ты взвалила себе на плечи неподъемную ношу. И тащишь её в одиночестве. Мужчина тебе нужен.

Ира удивлённо посмотрела на Римму Геннадьевну.

– Нормальный любящий мужчина, – продолжила та, – а не тот, что является твоим мужем. Игорь Сергеевич может и хорош, но как твой ребёнок, как проект, но не как мужчина.

– Я люблю его, – робко ответила Ира.

– Девочка моя, ты ничего не знаешь о любви, если довольствуясь малым, считаешь это пределом своих мечтаний.

– Я…

– Не спорь со мной. Когда‑нибудь ты поймёшь, что я была права. А сейчас иди, мне хочется вздремнуть. Устала я.

– Я люблю вас, – поцеловала Ирина ладонь женщины. – Простите меня, если я в чём‑то была виновата.

– И я тебя, детка, очень люблю. Ты мне стала дочерью, о которой я всю жизнь мечтала.

Римма Геннадьевна устало закрыла глаза.

Ира вытерла щёки от слёз и вышла из палаты.

– Спасибо, что разрешили, – запнулась женщина обращаясь к Леониду Фёдоровичу.

– Я понимаю, – сухо ответил он, провожая её до машины.

Сидя в автомобиле, зажатая с двух сторон охранниками, Ирина сдерживалась, чтобы не зареветь в голос.

«Какая хрупкая наша жизнь, – думала она. – И как мы бессильны перед лицом смерти».

Так погрязнув в размышлениях, Ира не заметила, что они добрались до дома. Она поблагодарила всех ребят, которые сопровождали её и быстро вошла в дом. Ей хотелось побыть одной. Игорь всё ещё спал в кабинете, а Ольга Викторовна была мудрой женщиной, она не стала надоедать с вопросами.

И только один человек, стоя у окна в своём жилище, проклинал свою болезнь, которая не дала возможности быть рядом с любимой тогда, когда она больше всего нуждалась в поддержке.

А под утро раздался звонок от Кирилла… Риммы Геннадиевны не стало…

Утро встретило Игоря сильной головной болью. Тело ломило и шея затекла, а во рту всё пересохло, как в пустыне Сахара. Ему казалось, что внутри проявился старый трубопровод, стенки которого настолько сухие и ржавые, что могут отходить струпьями.

«И надо же было так напиться вчера, – держась за многострадальную голову ругал он сам себя. – А всё Кирилл виноват. Весь день одолевал меня звонками и просьбой, разрешить Ирине поехать в больницу к его матери. Да где это видано, чтобы „хозяйка“ навещала мать водителя! Ничего не случится, если Ирочка оставит эту никчёмную женщину без внимания».

Он вспомнил, как в прошлые разы, его жена, словно полоумная мчалась в больницу и проводила там дни и ночи напролёт.

«Ира – святая! – часто именно так он думал о своей супруге. – Но я не святой! – трезво оценивал ситуацию Игорь. – А значит она не обязана по первому зову мчаться непонятно куда. Сейчас на первом месте у неё должен быть наш ребёнок. Эх, – тяжело вздохнул, – знал бы, что Ирочке удастся забеременеть, давно бы сам устроил Наде несчастный случай. А теперь всё, что не сделаешь, Ира переживать будет. Только я не представляю, как можно любить ребёнка, когда ненавидишь его мать. Да, я оступился. Да, был дураком и готов принять наказание, но воспитывать плод своего греха, каждый день смотреть и помнить, почему он живёт в моей семье… Это же издевательство! Ира – святая, но я‑то нет… Ладно, – сел на диване, свесив ноги на пол, – буду проблемы решать по мере развития ситуации. А пока надо проследить, чтобы никто не подпустил Кирилла к Ирине. Уверен, что он где‑то рядом отирается. Может у Вадима? Но тот клятвенно обещал, что не поможет Кириллу, так как безопасность Иры никому не может доверить, пока сам болеет. А это мне на руку…»

Мужчина охая поднялся.

Напольные часы громко и неприятно тикали.

«Только шесть утра», – пробурчал Игорь, направляясь в ванную комнату освежиться.

Умывшись, побрившись и почистив зубы, мужчина намочил край полотенца и протёр подмышками. Лезть в душевую кабину не было ни сил, ни желания.

«Надо, надо завязывать с выпивкой», – убеждал он себя.

Он знал, как супруга относится к подобного рода рандеву.

«Будет весь день теперь злиться и игнорировать меня, – подумал мужчина. – Но с другой стороны, это даже лучше. Не будет повода вести беседы на другие щекотливые темы. А там, глядишь, и Кирилл устанет ждать. На работе я пока велел ему не появляться. Пусть мамашку свою окучивает. А мы сами найдём, чем себя занять».

Выпив пару таблеток от головной боли, мужчина нацепил на лицо маску крайней степени радушия.

«Выпью кофе и сбегу, – делал он себе установку. – Или просто сбегу. Вот только вначале необходимо переодеться. И подумать о том, чтобы установить шкаф для одежды в кабинете. Переночевал, переоделся и смылся, пока Ирочка не начала пилить за неподобающее поведение».

Он вздохнул и тихонько приоткрыл дверь спальни.

«Спит», – решил Игорь, но войдя испытал шок – женщины в постели не было.

«Не может без меня, – довольно улыбнулся, вынимая из шкафа рубашку, костюм, носки, майку, трусы. – Придётся повиниться, что уснул в кабинете», – сделал он правильный вывод и одевшись, вышел из спальни.