Вихрь переправ

Только теперь Матфей заметил на кошачьей мордочке белый полумесяц, вертикалью пересекающий левый глаз зверя. Эта отметина была единственным светлым пятном на тёмной кошачьей шкурке, даже длинные тончайшие струны‑усы сливались с природной угольной маскировкой Матфеевой спасительницы.

– А кто такие эти прилипалы?

– Паразиты. – Только и последовал ответ.

– А где твой… э… хозяин? Союзник?

Матфей не знал, как правильнее и корректнее дать название господину прислужника, ведь сам себя он таковым не ощущал и считал любое определение данного статуса ханжеским и тиранским.

Что‑то резко поменялось во взгляде кошачьих глаз, они увлажнились и потемнели ещё сильнее, приобретя тёмно‑болотный оттенок.

– Нет у меня больше союзника, – ответила кошка, её тонкий голосок всхлипнул. – Убили его. Теперь я больше не прислужник.

– Убили?! Кто?

– Вурдалаки.

– Но почему?

– Откуда мне знать? – Кошка опустила голову и задрожала. Она заплакала! На сухую серость асфальта упали крохотные слёзки. Это было невероятно, но это происходило взаправду. – Я не спасла своего господина, и теперь я обесчещена. Мяу‑с‑с‑с.

– Но ты же можешь себе другого найти союзника и заключить с ним договор. Разве нет?

– Никто в здравом уме не пожелает заключить договор с прислужником, хозяин которого мёртв, – жалобно промяукал кошачий голосок. – Это как клеймо, на всю жизнь.

– Но ты бы попробовала.

– Я… не посмею, – со вздохом произнесла кошка и вдруг глаза её прояснились, засверкав изумрудами, а слёзы просохли. – Ты! Ты меня понимаешь! Ты меня понимаешь?!

– Ну да, – ответил Матфей, не особенно обрадованный догадкой зверька.

– Но это значит… это значит… что ты…ты…. – кошка захлебнулась от возбуждения. Она подпрыгнула и отошла от того места, где только что преспокойно сидела, на несколько шагов. Шёрстка вздыбилась на её тельце, точно зверька обдал разряд тока.

– Всеслух. Вот кто он, – озвучил за неё другой, писклявый голос, который напомнил Матфею забаву с воздушными шариками, заправленными гелием. Вдыхаешь из шарика гелий, говоришь что угодно, а голос, такой умилительный и смешной, будто гном бормочет.

Из угловой тени дома вынырнула ящерица чёрно‑жёлтой окраски с круглой массивной головой. Острый длинный хвост завернулся в кольцо, когда ящерка поравнялась с кошкой и застыла подле неё. Матфею со своего места показалось, что оба животных равны в длине, но когда кошка шевельнулась, разница сразу стала заметна – земноводное намного уступало млекопитающему.

– Но всеслухов не существует, разве не так? Разве это не сказки? Не миф? – залепетала, приободрённая поддержкой спутника, кошка.

– Не все сказки – сказки, – пискнул ящер, да так забавно, что Матфей с трудом сдержал смех. – Я слышал о всеслухах. Это такая редкость, что они стали легендами. Поговаривают, что Астрогор – сам из этих всеслухов. Ложки‑поварёшки, ехиднины сапожки.

– Да ну! – воскликнула кошка.

– И что вы станете делать? – юноша вклинился в диалог животных, будто напрочь позабывших о его существовании в нескольких шагах от них.

– В смысле? – переспросила ящерица.

– Ну, вы же можете пойти к вурдалакам или каким‑то праведникам и сдать меня. Это типа сулит хорошие бонусы.

– А зачем это нам? – удивилась кошка.

– Ну, у тебя же нет хозяина, – сказал Матфей. – А так возникает возможность восстановиться в правах прислужника. Разве не так?

– Котелок у тебя варит, конечно, юноша, – язвительно и высокомерно заметила ящерица, – но к вурдалакам мы и близко не подойдём, а уж о сделках с ними и речи быть не может! А что до праведников – этих заносчивых и раздутых спесью глупых деспотов – эти ещё хуже. От топота сапог, куда‑нибудь убёг.

– Ты тоже потерял своего союзника? – догадался Матфей.

– Да, – не меняя интонации, ответил ящер, – мой Ульманас был прекрасным господином. Светлой души демон. Как он играл на гитаре! Прохожие заслушивались, когда Ульманас наигрывал нежнейшие романсы или страстное танго. У него был талант.

– Ну, уж дудки, – с пылом возразила кошка. Её усы‑антеннки встопорщились и задрожали. – Лучше моей Ярославы, никого нет. Это была прекрасная и подающая надежды балерина. Как она была грациозна! А как добра!

– Погоди, Ульманас – это не тот импозантный гитарист‑самоучка, о котором сняли недавно репортаж для местного телевидения? – обратился Матфей к ящерке. – Он ещё на Кипарисовой площади выступал.

– Он самый, – последовал ответ.

– Классный был музыкант, – посочувствовал ему юноша.

– Для меня – самый лучший…

– Раз вы меня сдавать никому не собираетесь, чему я безмерно рад, то, может, назовёте мне свои имена? – предложил Матфей. Я бы очень хотел знать имя своей спасительницы и её друга.

– Сеера, – промурлыкала кошечка, учтиво вильнув бархатистым хвостиком.

– Не знаю, к чему тебе, юноша, наши имена, но зовут меня – Рарог, – важно представился ящер. – А чтобы ты не думал, что я какая‑то там ящерица, то знай. Рарог – саламандр. Да не абы какой, а из рода Огненных! – и добавил скороговоркой, – Коромысло‑лебеда, мёртво озера вода.

– Очень приятно. А меня зовут – Матфей, – добродушно последним представился юноша. – И у меня к вам предложение.

– Какое же? – спросили бывшие прислужники.

– Стать я вашим господином не могу, у меня есть прислужник, – произнёс Матфей и, заметив, как приуныли кошка и саламандр, тут же добавил, – но я хочу предоставить вам жильё у меня на первых порах. А там видно будет.

– Зачем мы тебе, демон? – поинтересовался Рарог, его писклявый голосок стал ещё тоньше и забавнее.

– Считайте это благодарностью за спасение моей жизни, – ответил Матфей, поднимаясь с земли. Силы к нему возвращались быстро, а голова прояснилась и больше не гудела.

– Но ведь это Сеера тебя спасла, а не я, – возразил Рарог, но в голосе его слышалась надежда.

– Ну и что, – отмахнулся юноша. – Вы оба пострадали. Я тоже в малой степени. К тому же, как вам известно, я всеслух, а, значит, не подарок. Это уже вам решать – идти за мной или нет на свой страх и риск.