Вихрь переправ

– С‑с‑смотри какой торт уготован баловню. Она так расс‑с‑старалась, а он нос воротит. Неблагодарный гадёныш‑ш‑ш! – донеслось мягкое шипение совсем близко от Матфея. Совпадение или нет, но произошло это, как только Вида покинула под каким‑то предлогом кухню.

– Я давно говорю, что они с ним много сюсюкаются. Его нужно было давненько, как следует покусать. Как он был несносен прежде, когда норовил дотронуться до меня! Фых! А его эти муси‑пуси?! Фурррр! – присоединился другой резкий и фыркающий голосок, более тонкий и звонкий. – Хорошо, что он хоть не дебил. Уяснил давно – нечего ручонки свои распускать. Это ему так просто не пройдёт!

Матфей внимательней пригляделся к животным, подозрительно уединившимся в дальнем уголке кухни и поразительно смахивавшим на заговорщиков. Он надеялся, что ему всё послышалось, но, увы, незнакомые голоса явно доносились из занятого зверьками угла.

– Смотри, как уставился, сейчас язык выпадет изо рта. Вот болван, ей дьяволу! – Хорёк мотнул белобрысой головкой в сторону застывшего и опешившего Матфея.

Змея, вальяжно лежавшая ровными кольцами подле хорька, медленно и как показалось Матфею, нарочито небрежно, повернула гладкую головку с двумя белыми пятнышками и, блеснув непроницаемо‑чёрными глазками‑бусинками, тут же отвернулась.

– С‑с‑сегодня он ос‑с‑собенно туп, – констатировал уж.

– Вы чего? Говорите что ли? – выговорил ошарашенный окончательно Матфей, тут же почувствовав себя первостатейным глупцом.

– А ты думал, что разговаривать – прерогатива лишь людей? Фых. – Слова с нотками презрения и вызова явно исходили из пасти пушистого зверька, который тут же встревожено вскрикнул. – Ты что, ты нас понимаешь? Ты нас понимаешь?!

– Если я не сошёл с ума то, получается, понимаю, – отозвался Матфей, которому очень‑очень захотелось вернуться в свою комнату, лечь в кровать, заснуть, и чтоб всё это было только сном.

– Но этого не может быть! Фых! Ксафи, подтверди, подтверди! – Хорёк прямо‑таки взбесился и принялся метаться по кухне, налетая на углы шкафчиков, ножки стульев и подбегая к невозмутимому ужу, тычась носом в его чешуйчатое тело.

– Дейс‑с‑ствительно, это нечто из раз‑с‑сряда необычного, Вел, – не двигаясь, шипел Ксафан, казалось, он являл полную противоположность Велизару в живости и энергичности. Хотя, может всё потому, что и сути их были разными. – Но я бы на твоём мес‑с‑с‑сте перес‑с‑стал гонятьс‑с‑ся по кухне, как чумной, а то того и гляди, твоя хоз‑с‑сяйка реш‑шит, что ты взбес‑с‑сился.

По‑видимому, на Велизара слова змеи произвели нужный эффект, потому как вдруг хорёк, присмирев и опасливо озираясь по сторонам, подошёл к Ксафану.

– Так ты всё‑всё понял из того, что мы говорили? Фурррр, – вновь обратился белоснежный зверёк к Матфею.

– Ну да, – ответил тот и отчего‑то вновь ощутил себя неловко.

– А когда ты начал нас‑с‑с понимать? – проговорил змей, раскрыв миниатюрную пасть, из которой вынырнул тонкий раздвоенный язычок.

– Только что. Вы кого‑то ругали, – сказал Матфей и, тут же догадавшись о сути недавнего диалога животных, возмутился. – Эй! Так вы обо мне говорили?! Это вы такого ничтожного мнения обо мне? Вот наглость! Я, конечно, и раньше подозревал, что не в фаворе у вас, а теперь окончательно убедился.

– И что ты сделаешь, мальчишка? Пойдёшь и пожалуешься мамочке, что тебя оскорбляют хорёк и уж? – с вызовом и долей презрения протявкал Велизар.

– Не трогай его, Вел, – прошипел Ксафан. – Он ш‑ше ничего не з‑знает. Это вс‑с‑сё равно, что бить калеку и орать на глухого.

– Чего я не знаю? – достаточно громко спросил Матфей. – Эй, вы двое, отвечайте – чего я не знаю?

– Да много чего, – отрезал уж и, не дожидаясь нового шквала вопросов, а может просто устав от пристального внимания к своей персоне, пополз к белёному проёму кухни, намереваясь покинуть помещение. Хорёк засеменил за ним следом, и как показалось Матфею, притом неприлично высоко задрал пушистый хвост.

– Эй, стойте! Я хочу узнать! Погодите! – Матфей решительно направился за ними.

– Слушай, отстань от нас, фуррр, – сердито напустился Велизар. – У тебя должен быть свой прислужник. Вот у него и спрашивай всё, что душе угодно. А мы тебе не подчиняемся. Фух!

– Вс‑с‑сё дело в его дне рож‑ш‑шдения, – на ходу обронил Ксафан, – и с‑с‑сегодня ему ис‑с‑сполнилос‑с‑сь двадцать два. Вс‑с‑сё так и ес‑с‑сть. Вот причина.

– Но постойте! Кто такой этот прислужник? Где мне его взять? Что он должен сказать мне? – раздосадовано кричал вдогонку улепётывавшим животным Матфей.

– Сам разбирайся и не приставай к нам больше! – рявкнул Велизар и скрылся.

Матфей хотел ещё что‑то крикнуть, особенно, наглому хорьку, но в этот момент на пороге кухни возникла Вида с вопрошающим видом.

– Ты что‑то мне кричал, сына? Что я тебе должна сказать? – спросила она.

– Да нет, мам, это я так, с тортом разговаривал, дурачился, – шутливо улыбнувшись, сказал Матфей и, проскальзывая мимо матери, устремился к лестнице. – Пойду, приберусь в комнате. Всё‑таки гости придут, а у меня там бардак.

– Пойди, пойди, – согласилась Вида и странно улыбнулась, когда ноги её мягко коснулся белоснежный хвост хорька.

 

3. И снова ворон

 

Дверь его спальни была распахнута. Матфей, распознав знакомый хриплый говор и не желая преждевременно быть замеченным, замер в тени лестничной площадки, жадно вслушиваясь в каркающие отголоски, вылетавшие странными фразами из комнаты.

– … настоятельно советую, быть предельно осторожным и следить за своим подопечным в оба глаза, Рамар, – взволновано и торопливо говорил кому‑то ворон. – Это не случайность. Уже четвёртый пропал. Возможно, охота, но может быть и нечто серьёзнее.

– Я тоже думал об этом, Гамаюн, друг мой. – К своему удивлению Матфей расслышал незнакомый, больше похожий на клёкот голос воронова собеседника, отчего взволновался ещё сильнее. – Слишком много совпадений для одного маленького городка. Слишком много. И в городе появились совы.

– Рамар, они что‑то замышляют, – ворон понизил голос, и Матфей приблизился на несколько шагов к дверному проёму, затаив дыхание и надеясь расслышать каждое слово странного диалога. – Город заполонили галки, а ты, мой друг, прекрасно помнишь, чем это обернулось семьдесят лет назад. Они не остановятся, никогда. Они способны таиться годами, но они никогда не смирятся с ролью рядовых. Им подавай только первое место.

– Согласен, друг мой, – отозвался незнакомец. – Тревожные времена настали, недобрые.