Волжская рапсодия
Площадь загудела то ли одобрительно, то ли удивленно. Конферансье снова поднял руку и дождавшись тишины, властным тоном произнес:
– Мы благодарим оркестр Ивановской филармонии во главе с Сергеем Васильевичем Калеватовым и отпускаем артистов отдыхать. А нас еще ждет праздничный салют в акватории Волги.
– Папка, слышишь: салют еще будет! – Дана теребила отца, а он никак не мог соотнести реальность и внутреннее переживание только что отзвучавшей музыки.
– Да, салют. Я понял. – Отмахнулся от дочери и подумал: «Какая к черту измена Марине? Эта женщина вообще не может мериться такими категориями: она из другого мира. Инопланетянка. Ее можно боготворить и покланяться ее таланту, как поклонялись в древности прекрасной Эвтерпе[1]».
Дана не переставала дергать за рукав:
– Папка, очнись: через десять минут салют начнется!
Дмитрий достал из портфеля мобильник и разблокировал экран. «Восемь неотвеченных вызовов».
– Черт! Я совсем забыл про деловую встречу.
Дана звонко засмеялась:
– Вот она, великая сила искусства.
Дома, сразу после позднего ужина, состоявшего из пиццы и колы, Дана заглянула в кабинет отца:
– Так. Слушай. – И заиграла на саксофоне одну из мелодий концерта Рахманинова. Запнувшись, смутилась: – На саксе, конечно, не так красиво получается: рояль с оркестром мощнее. А еще я в инете нашла эту пианистку: ее зовут Дарья Мухина. О, как она офигенно Листа и Брамса исполняет! – Дана снова заиграла. На этот раз звук слегка напоминал колокольчики.
Дмитрий отложил карандаш и посмотрел на дочь:
– Очень красиво. Что это?
– Опять, не так хрустально, как на рояле, – поковыряв в носу, Дана небрежно заметила: – «Женевские колокола». Из цикла про путешествия.
Дмитрий встал, подошел к секретеру, выдвинул нижний ящик, достал коробочку и открыл ее. Дана тут же подскочила к отцу:
– Что это за конструктор «Лего»?
Дмитрий ловкими движениями собрал деревянную модель:
– Собор Святого Петра в Женеве. Мы там были с твоей мамой в свадебном путешествии.
Дана с интересом покрутила модель в руках:
– Ух ты! Круто. Сам вы́резал?
– Да. Давно это было. А помнишь, как мама пела? – Дмитрий убрал модель в ящик, закрыл секретер на ключ и вернулся за рабочий стол.
Дана щелкнула металлическим карабином, отстегнув гайтан[2], и положила саксофон на кожаный диван. Выпрямилась, поставила ноги в третью позицию, приподнялась на носочках, словно встала на каблуки, и, закрыв глаза, запела:
– Дурманом сладким веяло, когда цвели сады, когда однажды вечером в любви признался ты…[3]
«Почему именно эту песню? – удивился Дмитрий. – Марина ее очень редко пела. Говорила: “Боюсь, ты меня разлюбишь и бросишь, как ту девушку”. А вышло – наоборот».
Дана начала путать слова и замолчала. Потом вздохнула:
– Я не помню маму. Это нехорошо, наверное?
– Тебе же всего пять лет тогда было.
– Но, почему‑то, когда думаю о ней, то совсем не грустно. Может, только самую малость.
Дмитрий улыбнулся:
– Я уверен, что ей меньше всего хотелось бы, чтобы ты грустила. Так! – он встал и похлопал по карманам брюк, – посуду из посудомойки расставила по местам?
– Ага.
– Тогда вперед, ко сну готовься.
– Я совсем не хочу спать, – заныла Дана, – ты, папочка, вообще иногда не ложишься, вот и у меня гены бессонницы взбунтовались. А гены, как известно, никуда не денешь.
– Прекращай о генетике размышлять в час ночи. А то я вспомню, что дед мой был казаком, возьму нагайку и пройдусь по твоей, как ты любишь выражаться, заднице.
– Папа! – захохотала дочь. – Как низко ты пал в моих глазах.
– Считаю до трех: оди‑и‑ин…
– И никакой нагайки у тебя нет.
– Два‑а‑а, – Дмитрий грозно растягивал слова и повышал голос.
– Все‑все, меня уже тут нету, – Дана чмокнула отца в щеку, схватила саксофон и скрылась за дверью кабинета.
Дмитрий не мог уснуть. Встал. Прошел на кухню. Включил кофе‑машину. За окном мягко стучали по карнизу редкие дождевые капли. Ветер с тихим царапаньем бился в оконное стекло. Вдоль дорожки, ведущей к воротам, утопали в кустах жимолости фонари.
В голове зазвучал рояль. Одновременно забытая и знакомая мелодия. К ней примешивалось желание уловить ускользающий призрак благополучного прошлого. Прошлого, где они с женой были счастливы, строили планы, мечтали. И ни малейших признаков надвигающейся беды. Воспоминание о музыке, рождавшейся сегодня под тонкими пальцами незнакомки, вновь заставляло осознавать одиночество.
«Зацепила. Могла пройти по касательной, но ударила точно в цель. Разве может обладать таким воздействием набор звуков, пусть даже и красивых? А пианистка… Почему не покидает ощущение, что мы встречались раньше». Впервые за семь лет без Марины Дмитрий допустил мысль, что рядом с ним может быть другая женщина. Хотя, нет! Не другая, а именно эта. Такая странная, недосягаемая и манящая.
[1] Эвтерпа – в греческой мифологии одна из девяти муз, дочерей Зевса и титаниды Мнемосины, муза лирической поэзии и музыки.
[2] Гайтан – специальный ремень для саксофона.
[3] Песня «Когда цвели сады» – композитор: Владимир Шаинский; слова: Михаил Рябинин, 1976 год. Исполнительница – польская эстрадная певица Анна Герман.
