Ворон ворону глаз не выклюет. Том III

– Кто вы такой?! – громко спросил он, привлекая внимания остальных.

Ответом стал резкий выпад палашом. Первый из охранников даже обернуться не успел, а его голова уже катилась по паркету, разбрызгивая кровь. Вот теперь в зале начался хаос. Люди метались, как мухи под стеклянным колпаком, охрана ринулась убийце наперерез, но никто не смог выдержать его напора. Что Левиафаны, что обычные люди, – все они кричали одинаково и умирали одинаково.

Гость из далёкого Вердестта решил под шумок сбежать через балкон, пока остальные выбежали в коридор. Но Виктор его заметил. Разобравшись с охраной, он бросился в погоню – и вскоре настиг на улице.

– Молю вас, остановитесь! Я могу исполнить любое ваше желание! – в отчаянии выкрикнул Бриссо, стараясь привлечь внимание прохожих. Но площадь внизу осталась глуха в его мольбам о помощи: ленты трепетали на ветру, музыка рвала уши, и у людей не было интереса высматривать фигуры на балконе академии, когда вокруг них ждало столько развлечений.

Виктор приблизился.

– Извините, но я просто хочу вас убить.

Бриссо метнул взгляд за спину Виктора, и ужас застыл на его лице. Понял, что спасения не дождётся, а всё, что осталось от охраны – это пятна крови на синей рубашке. В отчаянии Бриссо швырнул запрятанный в рукаве стилет – Виктор легко увернулся, шагнув в сторону. Рывок, и большая ладонь сжала цыплячью шею жертвы, пахнущую крепким мускусным парфюмом.

– Даже мёртвый змей убивает ядом, – исполнил Виктор желание Лафайетта.

Он дал Бриссо несколько секунд. Испещрённое морщинами лицо дрогнуло, глаза распахнулись от осознания – и тогда Виктор рассёк ему брюхо, быстро и точно, будто вскрыл запечатанный конверт. Шагнул назад, чтобы на сапоги не попали блестящие и скользкие кишки.

Но жатва ещё не закончилась.

Виктор прикрыл глаза и услышал… нет, не голоса, Левиафанам они не нужны. Он слышал биение сердец. Бешено колотящиеся, отбивающие ритм животного страха – вот она, услада для ушей, а не весёленькие песни из громкоговорителей. Жертвы в панике терялись в лабиринтах коридоров, искали выход, но находили лишь Виктора. Пока бражники пели в унисон с клинком, никто не мог спрятаться.

Всего один Левиафан добрался до холла. Поспешный топот, сбившееся дыхание – с каким отчаянием он спасал свою жизнь! Марк Монн то и дело пугливо оборачивался, и совсем не думал, что стоит поглядывать наверх. Виктор уже стоял на балконе, ладонью опершись о статую Духовного судии – величественный и грозный, он вздымал руку к потолку, будто выносил приговор. И приговор был един: смерть.

Выждав момент, Виктор с силой боднул плечом статую. Каменное изваяние накренилось, сорвалось с пьедестала и рухнуло вниз, прямиком на кудрявую макушку.

Хруст костей прозвучал красивой финальной нотой.

«Как говорят приближённые, гнев Квадранты настигнет всякого беззаконника», – хмыкнул Виктор, глядя вниз. Монн корчился на полу и кричал. Всё больше крови струилось между плит, смешиваясь с пылью и гранитными осколками. Предатели империи не заслужили ни милосердия, ни прощения.

Виктор спрыгнул с балюстрады, приземлившись с глухим ударом. Колени отозвались тупой болью, несмотря на ведовскую силу. Он ещё не до конца прочувствовал границы своих возможностей.

– Чёртов… зверь. Вечно… ты являешься… в самый неудобный час, – просипел Монн. Он упрямо полз к выходу, цепляясь пальцами за стыки плит. Склеившиеся от крови локоны лезли ему в глаза. – Ты мог бы… быть с нами. Ты лишь… жертва, как и те… кого ты убил. Но мы… мы можем… освободить…

Виктор надавил сапогом на спину культиста, словно пригвоздил бражника иглой.

– Обещаю подарить быструю смерть, если скажешь правду, – он прижал клинок к горлу жертвы. – Даниил Мур – один из вас или нет?

Монн откашлялся и через силу улыбнулся окровавленным ртом. Вышло далеко не так обаятельно, как на лекции.

– Каждый… баран найдёт… своего пастуха, – и он закатил глаза, а губы задвигались в беззвучной мольбе. Взмах меча отрубил Монну голову, прежде чем тот успел растаять чёрной лужей.

Глубоко вдохнув, Виктор с улыбкой позволил запаху смерти наполнить лёгкие.

«Обладай я хоть толикой этих сил в хранительской крепости, всё могло закончиться по‑другому», – и тут улыбка медленно сошла с его лица. Нужно было раньше поддаться Двуглавому, а он, дурак, всё отмахивался…

Носок сапога задел голову Духовного судии. Безликий болванчик, идол, из которого даже чёрт не вылезет. Камень с треском рассыпался в мелкую крошку под тяжестью сапога.

– На скотобойне и то меньше трупов. Тэно же послали токо за мудрецом!

Виктор задрал голову и увидел Крыса. Тот облокотился о балюстраду второго яруса, и с выпученными глазами уставился на окровавленный труп Монна. Удивительно, что он решил остаться в академии. Следил? Беспокоился?

– Я так захотел. Оспоришь?

Крыс поспешно замотал головой, и капюшон соскользнул со всклоченных тёмно‑рыжих волос. Напуганным он не выглядел, но явно хотел оказаться где подальше.

Повисла тишина. Виктор прислушался: снаружи всё ещё играла музыка. Её размеренный ритм успокоил разгорячённую резнёй кровь, а нежный голос певицы показался знакомым. Элли Белл. Нечасто Виктор прислушивался к песням, но её сложно забыть.

Насладиться выступлением не вышло – едва взяв последнюю ноту, Элли Белл сорвалась на истеричный крик.

 

Глава № 4. Тень всегда идёт по твоим следам

 

В тюрьме что‑то происходило. Что‑то, что не вписывалось в цикл.

Стоило утихнуть визгу певички Элли Белл, как начали кричать на улице – но коротко, вскоре всё стихло. Чья‑то грузная поступь эхом разносилась по зоне содержания. Когда затихали шаги, их сменяло лязганье. Шаги‑лязг‑шаги‑лязг, и с каждой минутой шагов становилось всё больше.

Вскоре лязганье добралось до камеры номер четырнадцать. Заскрежетали ключи в замках. Двое тюремных работников с интересом присмотрелись к Хейду, переглянулись между собой и кивнули, не проронив ни слова. Пока один охранник, позвякивая связкой ключей, ушёл открывать соседнюю камеру, его напарник приблизился к койке. За любопытство здесь карали дубинкой – Хейд понятливый, одного раза хватило, потому он молча сел и протянул руки. К наручникам прицепили цепь.

Из всех заключённых один Хейд остался невольником. Беззаконники выходили из открытых камер со счастливыми улыбками, жали друг другу руки, как старым знакомым, помогали избавиться от стальных браслетов. У каждого остались следы после общения с адептами Пламенного судии: вырванные ногти и ожоги – стандартный набор. У одной женщины выжгло полголовы, а вместо глаза зияла глубокая впадина.