Воспоминания о будущем

И это все? И ради этого мы прождали его десять минут на улице? Пусть и май, но было прохладно. В Сибири же живем! Толпа неожиданно двинулась. Я отыскала глазами маму. Она была рядом. Я, Сайрам, мама, Рэкки – все мы были буквально в трех метрах друг от друга. Толпа слегка сжимала нас. Но никого не хотелось упускать из виду. Сейчас мы колонна обычной школы. Но через несколько минут присоединимся к большому городскому шествию. Там точно можно их всех потерять.

Наша школа была совсем недалеко от центральной улицы. Мы прошли стадион. Повернули за угол дома и прошли пару зданий. Я еще издалека увидела людей, шествующих со своими плакатами. Кто‑то с большими фотографиями в деревянной рамке, а кто‑то с электронными фото. Старое и новое поколения сплелись воедино. Постепенно наша школа влилась в общую колонку. Все было тихо, спокойно. Никто не толкался. И вот мы уже шествуем по главной улице. Я и оглянуться не успела, как это произошло.

Что‑то схватило меня за свободную руку.

– А вот и я. Давай идти вместе, – сказала мама.

Я была не против. В такой толпе рядом с ней было спокойней. Не люблю толпу, она огромная, шумная и обезличивает тебя. Нас на уроках безопасности учили, что толпа людей может раздавить…

– Как думаешь, сколько тут человек? – спросила я.

– Думаю, около тридцати тысяч. Может, поменьше.

– Вау. И у каждого их них родственники были на войне?

– Да.

– Мам, мам. Можно, я тоже открою фото дедушки? Хочу, чтобы все его видели.

– Конечно. Вот так, – она открыла голограмму фотографии за меня и закрепила часы на моей руке.

– Ура.

Как здорово принимать участие в таком шествии. Сейчас я иду с портретом прапрадедушки, который был жителем блокадного Ленинграда. Мама моя шла рядом, это было очень душевно, мое настроение поднялось до небес. И мне очень хотелось, чтобы эта атмосфера не потерялась впредь из‑за сложностей, возникающих при передвижении такого большого количества людей.

В толпе я увидела людей в синих жилетах. В основном это молодые парни и девушки. Они помогали формировать колонну, разделяли потоки людей. Оказывали помощь пожилым людям и следили за тем, чтобы не возникло давки. Одна такая девушка прошла мимо нас, поправляя течение, и я оказалась прямо позади Рэкки.

– Классный портрет.

– Спасибо. А у тебя нету? – спросила я.

– Есть. Просто я не показывала.

Она тоже вытащила часы и осветила портрет. На нем была женщина в военной форме с пятью медалями на ней.

– А это моя бабушка, – и она снова заулыбалась.

– А как далеко мы будем идти? – спросила Рэкки.

– До площади, – ответила мама.

– Это… около пяти километров, – пояснил Сайрам.

– Как‑то далеко. Ну ладно, – и Рэкки отвернулась.

– А у тебя никого нет? – спросила я Сайрама, имея в виду фото.

– Нет.

– А почему?

– У меня ничего нет.

– Ну, зато ты рассказал довольно прекрасную историю. Мне понравилось.

– Я ее выдумал.

– Что? Почему?

– Потому что мне никто ничего не рассказывает про родственников. А каждому из класса нужно было рассказать о предках, бывших на войне.

– Это грустно, – сказала я и отвернулась. Мне больше нечего было сказать. Меня и правда огорчило то, что Сайрам мне сказал только что. Однако мне очень понравилась его история, славно это он придумал, как же хорошо у него работает голова.

Слева в массе людей я увидела трех иностранцев. Смуглая кожа и темные волосы. Да, еще они болтали на другом языке между собой. Итальянский вроде. Так значит, этот праздник не только для нас русских. Ведь у многих людей из других стран тоже были родственники, погибшие на войне. Мы идем с ними в одних рядах, порой даже не замечая. Мы все часть отголосков прошлого. Мне запомнилась эта иностранная семья, которая приезжала почтить память своих героев. Жаль только, мы не сможем поговорить с ними по душам из‑за языкового барьера.

Пусть этот День Победы не такой великий, как юбилей в 2045 году, он тоже значимый. Тогда, в сорок пятом, на столетний юбилей со Дня Победы, в нашем городе на площади установили большущий памятник. Солдат из мрамора уходит на войну, а в спину ему платком машет женщина и рукой девочка. Тогда все так радовались и ликовали. Мама мне все рассказала. Она тогда была молодой женщиной, а до моего рождения оставалась пара лет. А этот памятник стоит на площади и по сей день. И сейчас мы идем к нему. Огромная толпа людей идет туда, работая как слаженный механизм. Нас объединяет единство мысли, скорбь и память.

И пусть в 2045 еще оставался один ветеран, один на всю страну! День Победы может остаться широко отмечаемым праздником еще долго после смерти последнего ветерана.

 

Чувства, за которые я себя ненавижу

 

Группка девчонок собралась в спортивном зале небольшого спорткомплекса для детей. Каждую минуту кто‑то переступал порог зала, проходя к остальным, занятым болтовней и легкими игривыми упражнениями. Все девчонки были одеты в кэйкоги, или по‑другому их называли доги белого цвета, напоминавшие кимоно с поясом. От кимоно их отличало наличие штанов, а также способ применения. Кимоно никак не годилось для занятий боевыми искусствами.

Девочки неистово скакали, и никто не посмел присесть. Их звонкие детские голоса эхом отзывались по всему залу, смешки были слышны даже возле раздевалок в коридоре далеко за дверью. Атмосфера легкости и веселья стояла среди них каждый раз, когда они собирались вместе.

– Привет, почему задержалась? – спрашивали одну опоздашку подруги. – Тренер разозлится, если увидит. У него с этим строго, ты знаешь.

Опоздашка помолчала, а потом ответила:

– Я так не люблю тренировки в выходные. Уж лучше бы я поспала еще часок.

– Ахах, соня. Скажи «спасибо», тренер не видел тебя. Сидит у себя в «каморке» и считает оборудование.

«Надеюсь, тренер задержится на подольше, – подумала я. – Тренировка уже в самом разгаре, пусть пройдет еще немного разминочного времени».