Воспоминания о будущем

– Это долгая история. Позволь мне быстро переодеться, и когда я это сделаю, то с радостью расскажу тебе. Подожди еще немного здесь.

Опять заставляет меня ждать. Да что же происходит? Появившись вновь на этот раз в школьной одежде, она села на ступеньку у входа рядом со мной и начала рассказ:

– Ты ничего такого странного не видела? Нет? Вообще?

– Да хорош, не надо этих вступлений, говори уже!

– А я заметила. Еще когда мы с тобой пошли к фонтанчику пить. Ладно, ты не приметила, что Кай ведет себя странно да бегает быстрее обычного? Заметила? И мне не сказала, вот же ж… А не подумала почему? Так вот. Все дело в его кроссовках. Я вообще без понятия, где он их взял, но это уж точно не обычная обувь. Я тебе говорила, что мой папа ученый? Он много чего изобрел. Ближе к делу. Есть такие кроссовки, которые позволяют человеку, надевшему их, увеличивать скорость собственного бега. Мне папа показывал их несколько раз, и его коллеги тоже. Могу поклясться, сидя возле фонтанчика, я узнала их дизайн на ногах Кая. А он еще в тот момент обернулся и так злостно на меня посмотрел, ужас… Но меня еще терзали сомнения: как обычный школьник мог достать такие дорогие кроссовки? Я следила за ним всю эстафету. А на подходе к финишу лично убедилась, что это именно они, особенно когда за тридцать метров до линии он рванул еще сильнее. У меня был такой шок, что я случайно запнулась о свои же ноги. Сильно грохнулась, да? Прости, что напугала. Но этот парень жульничал. Поступил подло. Не люблю я таких людей. Пожалуй, на этом все, иначе это перерастет в оскорбления.

– Нет, это не все.

– О чем ты, Леоне?

– Где ты была все это время, если не ходила в медпункт?

Она замолчала.

– Можно я не буду тебе дальше рассказывать?

– Нет уж, давай до конца, – воскликнула я.

– Ну… когда мы с Сайрамом пошли якобы в медпункт, я ему все‑все рассказала по дороге в школу, он мне поверил, и тогда мы вдвоем захотели преподать Каю урок. Грубо говоря… мы прижали Кая к стенке. Он, конечно же, отпирался, все отрицал и не хотел признавать свое мошенничество. НО мы пригрозили, что если еще раз увидим на нем эти кроссовки, то побежим не к физруку, а прямо к директору, тогда об этом не то что весь класс, а вся школа узнает. После этого он замялся, что‑то пробубнил себе под нос и ушел.

– Умеешь же ты угрожать. Вот это вы жестко, – сказала я.

– А как еще? Получил по заслугам. С подлыми жуликами так и поступают.

– А почему ты меня не позвала? Мне бы тоже хотелось глянуть на лицо Кая в тот момент, когда вы на него наехали.

– Мне не хотелось тебя в это впутывать, – проговорила Рэкки.

– А Сайрама, значит, можно?

– Ну, он мальчик, у него чуть грозный вид, он спортсмен. Да и если началась бы драка, то его не жалко, – улыбнулась Рэкки.

– Не понимаю, зачем вообще кому‑то может понадобиться такая обувь? Вдруг эти кроссовки будут использовать на каких‑нибудь Олимпийских играх? Это же тоже обман.

– Вроде как они в первую очередь нужны для тех, кто хочет побыстрее сбросить лишний вес, – сказала Рэкки.

Мы немного помолчали. Обдумывали все то, что произошло на этом необычном уроке физры.

– А, может, зайдешь все‑таки в медпункт обработать коленку? – прервав молчание, спросила я.

– Не, у меня в рюкзаке есть пластырь.

* * *

Через два дня, доедая завтрак, я спросила у папы, сидящего за одним со мной столом:

– А можно мне, пожалуйста, новый телефон?

– А чем тебе твой плох? – спросил он.

Ему‑то легко говорить. Сам же сидит в своем новом навороченном телефоне каждое утро и читает новости прямо у меня перед глазами, словно дразнит.

– Ну, мой не прозрачный, – быстро придумала я аргумент.

– Я подумаю, – пробубнил он.

«Вечно он так говорит», – подумала я.

Когда я закончила с завтраком и почистила зубы, мама сообщила мне, что пришла Рэкки. Я не люблю заставлять людей ждать, поэтому быстро взяла сумку и выбежала к ней в коридор в школьной форме.

– Привет, – сказала я.

– Привет, Леоне. А сегодня что‑нибудь будет? – она каждое утро таким способом осведомлялась у меня, будет ли сегодня контрольная или самостоятельная по какому‑либо предмету, потому что память у нее короткая, а я хоть морально подготовлю ее к предстоящей контрольной.

– Да, физика.

– Блин, блин, как же я спишу? Физичка такая мнительная. Она сразу же заметит, что что‑то не так, – заволновалась Рэкки. – Вот тебе не о чем волноваться, ты физику знаешь на два года вперед.

– Не волнуйся, есть один план.

Пока мы шли в школу, я посвятила Рэкки в детали своего плана. Она же в свою очередь рассказала мне довольно смешную историю из детства. У нее в семье было что‑то вроде домашнего правила. Когда Рэкки было семь лет, мама сказала ей, что если она будет хорошо себя вести, то она позволит маленькой Рэкки прогуливать школу по субботам и воскресеньям. Это был просто сумасшедший дар от родителей, думала она, как же замечательно отдыхать от школы целых два дня. Но однажды, когда учитель прощался с классом, то сказал: «Увидимся в понедельник», – и Рэкки все поняла. Она поняла, что не нужно ходить в школу в особые выходные дни. Ее папа часто пропадал на работе, так что выходным днем мог выдаться любой неожиданный денек, а мама Рэкки занималась делами по дому, поэтому вечно находилась в пределах его стен. Конечно же, маленькая Рэкки не знала, что такое нормальные выходные: суббота и воскресенье. А ее мама просто решила над ней пошутить.

Довольно забавная история, но вернемся к контрольной по физике. На десятиминутной перемене перед самой контрольной мы с одноклассниками в школьном коридоре обговорили наш групповой план. Неловко было стоять кучкой в маленьком коридоре, но что ж поделаешь, все ради хороших оценок по физике.

– Все должно получиться. Ее внимание будет приковано ко мне, – объясняла я. – Так что не бойтесь действовать, когда время придет.

Уже через минуту начнется долгий скучный урок. Мы поспешили в класс. И правда, через минуту загорелся сиреневый цвет, оповещающий о начале урока. Старая физичка встала из‑за учительского стола, чтобы нас поприветствовать, и жестом разрешила нам сесть на свои места.

– Что это за столпотворение я видела в коридоре пару минут назад? – спросила она.

Но никто не ответил. Тогда она пробубнила: