Воспоминания о будущем

Стоял теплый майский денек. Вдохнув поглубже, я ощутила свежесть воздуха. Сегодня суббота, но я с радостью бы прогуляла школу ради такой прекрасной погоды. Осталось учиться всего ничего, буквально десять учебных дней, а затем лето и бесконечные прогулки, отдых и развлечения. Вам, наверное, интересно, что мы делали в это прекрасное утро?

Как я уже писала однажды, Рэкки очень любит лазать по заброшенным зданиям. Но больше чем лазать, она любит разве что их исследовать. Ее привлекает эстетика заброшенных мест. Заброшенные дома у нее (как и у меня) ассоциируются прежде всего с чем‑то мистическим и потусторонним. С призраками, например, или с жуткими историями. Знаете, многие здания, что мы посетили, были не только страшными, но и страшно красивыми.

Согласитесь, странное увлечение для девочки любить лазать по жутким «заброшкам». Рэкки вообще странная, не любит еду из школьной столовой, плачет из‑за всякой книжной ерунды, носит в своем рюкзаке целую кучу вещей. Однако и я не лучше. Увлекаюсь карате, и могу надрать зад любому. Но папа всегда учил меня, что девочки могут заниматься и увлекаться тем, чем сами захотят, и не нужно слушать ничье мнение. Да, безусловно, хороший совет, но хочу добавить одну поправку: девочки и мальчики могут увлекаться тем, чем захотят. Просто никого не слушайте, ладно? Небольшое напутствие и отступление.

Так вот. Благодаря Рэкки я знала практически все «заброшки» в нашем районе. И старую больницу, и школу, и полигон, и почту, и много‑много всего еще. Иногда мы брали с собой Сайрама. Это происходило, когда он сам хотел и когда у него было свободное время (а точнее говоря, когда он не спал и не ленился). Ну и, возможно, когда нам двоим было жуть как скучно. Чем больше народу, тем веселей. Сайрам скрашивает наши походы в прямом и переносном смысле. Видели бы вы, какие прекрасные и удивительные граффити он рисует! Просто с ума сойти можно. И это не просто какие‑то бессмысленные для большинства надписи, а настоящие картины! Однажды Сайрам нарисовал прекрасного пятнистого жирафа, пока мы с Рэкки спускались в темный бетонный подвал больницы. Там мы наткнулись на кучу дохлых мышей, аж противно вспоминать. А недавно, вооружившись пятью баллончиками с краской, он изобразил на ужасно облупившейся стене чарующий закат на пляже, с морем, чайками и разноцветным небом. У него явно талант. Интересно, рисует ли он картины дома от нечего делать и заставил ли он ими всю свою комнату. Было бы круто увидеть комнату Сайрама, завешанную картинами, бумажками с рисунками.

В этот раз мы отправились на вылазку все втроем. Встретились возле моего дома и пошли к месту. В дорогу я экипировалась всем необходимым. Надела кроссовки, плотные длинные штаны. Взяла маску, чтобы не дышать строительной пылью, если она там будет. На спине у меня покоился рюкзак с самыми нужными вещами, бутылкой воды, например. Сайрам не привык ходить по таким местам, поэтому в дороге молчал больше, чем обычно. Болтала в основном Рэкки, она рассказывала нам о своих планах на лето, а потом неожиданно переключилась на монолог о вкусных тортах. Никто не понял, как это произошло. Посмотрев на Сайрама, я заметила его задумчивость, молчаливость. Что‑то с ним не то. Но он не должен бояться таких мест, как заброшенные здания, ведь не раз там был. А может, он ходит туда только ради нас с Рэкки. Кто знает… Могу сказать одно: когда он рисует, то забывает обо всем на свете.

Мы пришли к трехэтажному зданию. Его со всех сторон окружал небольшой лес, но благодаря тропинкам, протоптанным другими людьми, мы с легкостью нашли его. В прошлом это пустое здание могло стать то ли лабораторией, то ли психбольницей. Но это все в прошлом и нас (особенно Рэкки) не интересовало. Главное – это то, что осталось от него в настоящий момент. Стоя перед зданием, я понимаю, почему некоторые считают заброшки жуткими местечками. Оно очень точно передает атмосферу опустошенности и навевает мысли о прошлом. Кто ходил по этим коридорам? Кто строил эти стены? Когда все это забросили? Часто возникает чувство восхищения и желания посетить это необычное, оставленное людьми место.

Думаю, каждому школьнику было бы любопытно узнать, что таит в себе это здание. Попробую описать его. Ну, во‑первых, оно имеет три этажа. Но об этом я уже говорила. Тогда, во‑вторых, оттуда открывается просто офигенный, как говорит Рэкки, вид. Можно разглядеть всю округу и лесок, обступающий здание, поднявшись на самый верх крыши.

Так. Что‑то не то. Давайте по‑другому. Это было старое заброшенное здание. Первый признак, по которому мы определяем заброшенный дом, это его окна. Точнее, полное или частичное их отсутствие. Еще одно преимущество таких мест это контраст с мирным окружением, в котором они находятся. Ярко синее небо и тихий лес контрастируют с одиноким зданием, в котором уже давно никто не живет.

Здание с облупившейся краской, плесенью и выбитыми окнами может показаться очень враждебным и нагоняющим страх, но оно не такое. Скорее миролюбивое. Окна полностью отсутствуют, значит, его не достроили. Там довольно чисто, хоть иногда и можно увидеть мусор по углам в виде жестяных банок или бумажек от еды. Но в этом здании мусор редкий гость. Далее граффити. Их здесь около десятка.

Поэтому очевидно, что тут и до нас были люди. Стены исписаны причудливыми надписями самых разных языков и цветов, от больших и толстых до маленьких закорючек в пару букв.

– Сайрам, дай баллончик, я тоже что‑нибудь напишу, – крикнула Рэкки. Сайрам топтался в проходе, осматривая оттуда пол, бетонный потолок под три метра.

– Тебе какой?

– Давай черный.

Немного поковырявшись в рюкзаке, Сайрам вытащил черный баллон с краской и приготовился его кидать.

– Лови.

Емкость летела около пяти метров, а потом Рэкки ловко поймала черный цилиндр с дрожащим шариком внутри.

– Благодарю.

Пока она что‑то старательно писала, издавая звуки «пш‑ш», «пш‑ш», я продолжала разглядывать здание. В постройке пахло плесенью, стояла мертвая тишина, лишь слышно, как Рэкки брызгает краску на стену. Мышей в округе нет, и это хорошо. Изредка посвистывает в окнах ветер. Много света просачивается через незастекленные проемы.

В одном из таких обосновался гуль. Эти мутировавшие голуби часто гнездятся в безлюдных местах, я не в первый раз их встречаю в лесу. Но уже не боюсь. Главное вести себя спокойно, без резких движений. Он посмотрел на меня, я на него. «Я помню, как твой злой сородич меня укусил, было неприятно», – подумала я. Гуль, посидев в оконном проеме еще немного, улетел.

Судя по всему, здание было построено в 2010‑е годы. Но по какой‑то неведомой нам причине его перестали строить и забросили. Попасть в «заброшки» чаще всего очень непросто, а иногда и опасно, даже если не говорить о якобы обитающих там призраках, то любителям старины стоит опасаться обрушения конструкций. К счастью, пол и потолок до сих пор пребывают в приличном состоянии, что и позволило мне сделать вывод о приблизительной дате строительства. Мне хотелось бы оказаться в начале XXI века и побывать в этом месте, побродить по его недавно построенным коридорам. Узнать, что на самом деле тут хотели построить, и быть в курсе всех секретов и событий этого здания.

– За‑акончила, – протянула Рэкки.

– Ну и что ты там написала? – спросил Сайрам, уверенно подходя ближе, чувствуя себя здесь точно дома.

– Вот, полюбуйся.

Красивым почерком на стене было выведено слово «Френе́ль». Рэкки заулыбалась.

– Дурочка, кто пишет здесь свою фамилию? – возмутилась я, слушая издалека.

– Да и к тому же ты говорила, что твой отец довольно состоятельный человек. А вдруг кто‑то увидит твою подпись? Подумают, конечно же, про него, глядя на эту фамилию, а может, и в суд подадут за вандализм, – пугал ее Сайрам.