Вредитель

Резко остановившись, Питер возмущённо сказал:

– Я думал, что вы выставите их на публику, разве вы не об этом писали мне?

Мистер Кастелло поднял губу, обнажив пару зубов, и вдруг ядовито произнёс:

– Потрудитесь дослушать меня, Питер…

Мистер Уильямс покраснел, будто его облили кипятком и отвёл взгляд, а Кэндис сильно сжала его руку. Казалось, один мистер Мура остался спокоен – он сосредоточенно разглядывал витиеватые пятна на гранитном полу, будто всё происходящее вокруг не особо‑то его и интересовало.

– Прошу прощения, – сконфуженно ответил Пит, покрутив пуговицу пиджака, – продолжайте.

– Спасибо, – Кастелло вернулся к деловому тону. – Я решил выставить ваши картины на особый аукцион формального характера. Объясните им, Марко.

– Участники будут торговаться исключительно из уважения к большому искусству, – ответил мистер Мура, указав рукой в сторону строительных инструментов и следов реконструкции: – Это сделано для того, чтобы все вырученные деньги направить на развитие нашей выставки, за исключением вашей доли, мистер Уильямс…

– Я хочу сделать искусство доступным для всех сразу! – триумфально выкрикнул Гай с таким задором, что Кэндис вздрогнула, а голос мужчины эхом разлетелся по пустому помещению, несколько раз отразившись от стен длинной галереи.

– В своём бизнесе мистер Кастелло большой упор ставит на благотворительность. Иными словами, мы планируем сделать эту выставку к моменту открытия абсолютно бесплатной для посещения, – флегматично пояснил Марко, когда в зале снова повисла тишина. Он пожал плечами и добавил: – Чтобы каждый смог наслаждаться достойными картинами современных американских художников требуется собрать большой капитал. Вот мы и придумали, как заинтересовать наших друзей предпринимателей.

– Гай, это так благородно с вашей стороны… – с придыханием произнесла Кэндис. – Неужели вы настолько верите в преображающую силу искусства?

Кастелло важно кивнул.

– Миссис Уильямс, я верю в то, что у вашего мужа большой талант. И точно знаю, что сегодня вы не уйдёте с пустыми руками, – твёрдо произнёс он. – С вашего позволения я заберу большую часть картин в свою личную резиденцию в Нью‑Йорке, а самую лучшую на мой взгляд картину помещу здесь, в центральном зале.

– Почему только одну? – спросил Питер, сжав губы.

– Понимаете, – наклонился к нему Кастелло, – у нас довольно строгие правила. Я хочу, чтобы в экспозиции было представлено как можно больше американских художников, но это благородное здание было построено давно – стоит ли его портить нелепыми пристройками, как это часто делают в мегаполисах? Если мы хотим сохранить дух аутентичности этого места, то у нас просто нет иного выхода: приходится ограничивать каждого автора исключительно одним местом на выставке. Картина должна поражать с первого взгляда, а не представлять собой лишь «одно‑из‑прочего», как на какой‑нибудь турецкой ярмарке…

– В любом случае, мы с Кэндис приехали не за этим, – откровенно соврал Питер. – Вы заинтриговали меня своим письмом. У вас до сих пор остались вопросы по поводу моих работ?

Гай Кастелло‑младший с интересом посмотрел на Питера.

– Вы не так просты, как кажетесь на первый взгляд, мистер Уильямс, – с уважением произнёс Кастелло. – Торги начнутся с минуты на минуту, а пока я предлагаю всем нам удалиться в зону отдыха.

– На выставке есть зона отдыха? – Кэндис захлопала глазами. – Первый раз слышу про такое!

– На нашей выставке – есть, – с достоинством произнёс Марко.

– Миссис Уильямс, джентельмены, – Гай обвёл троицу внимательным взглядом, – следуйте за мной, пожалуйста.

 

***

 

Они вошли в боковую комнату, скрытую за большой мраморной колонной; на двери висела лаконично оформленная табличка серого цвета – без надписи.

В центре просторного помещения располагалась пустующая барная стойка, а возле стен архитекторы мистера Кастелло расставили миниатюрные столики с кожаными диванами. Гай забавной походкой прошёл на место бармена, нагнулся и вытащил из холодильника четыре стальных герметичных стакана.

– Наш бармен начинает свою работу завтра, однако я попросил его приготовить для нас кое‑что особенное.

Кастелло мастерски взболтал содержимое шейкеров, а Мура расставил перед ним высокие бокалы, предварительно наполнив их кубиками льда до краёв. Гай принялся разливать красноватого цвета жидкость, которая при контакте со льдом громко зашипела.

– Вау! – Кэндис заулыбалась, глядя на эту алкогольную алхимию в интерпретации мистера Кастелло. – Как называется этот коктейль?

– Гарибальди, – с итальянским акцентом произнёс Гай, поставив на столик подставку с трубочками, – его обожал мой дедушка, не так ли, Марко?

Марко улыбнулся – Питер единственный из всей компании обратил внимание на то, как глаза мужчины недобро свернули.

– Ну, как говорят на моей родине – за знакомство!

Кастелло первым взял свой бокал и поднял его – его примеру последовали остальные. Они звонко чокнулись и погрузили трубочки в рот. Питер с Марко спокойно отпили из бокалов, а Кэндис успела приложиться самую малость, тут же закашлялявшись.

– Мистер Кастелло, что вы добавляете туда?! – с трудом произнесла она, отдышавшись. – Такой крепкий!

– Традиционно в этом напитке смешиваются самый обычный ликёр и свежевыжатый апельсин, однако я попросил добавить сюда ещё и мой любимый джин «Амальфи». Терпкий вкус, не спорю, но ведь вкусно?

– Очень вкусно, мистер Кастелло, – покивал Питер, выпустив трубочку из губ, – но я бы не сказал, что Кампари – «обычный ликёр». Заказываете из Италии?

– Пи‑и‑тер, – медленно пропел мистер Кастелло, – а я и не знал, что вы знаток крепких напитков. В следующий раз буду советоваться с вами, когда понадобится напоить Марко!

Они вчетвером дружно засмеялись. Кэндис обратила внимание, что смех Марко выглядит натянуто, будто он пытается выжать улыбку из себя, а вот сам думает о чём‑то другом. «И чего я к нему привязалась… – подумала она. – Наверняка этот богач Гай просто загонял его поручениями…» – девушка впервые обратила внимание на глубокие круги под глазами мистера Муры, на морщины в уголке рта, и ей от чего‑то стало так жалко этого сурового человека. Кэндис прекрасно знала ещё со времён работы в Нью‑Йорке каково это – быть на побегушках у взбалмошного работодателя, и какие бы уточнённые манеры не демонстрировал им новый владелец «Гилберта‑Честертона», миссис Уильямс была уверена: Гай именно такой – сумасбродный толстосум, волею судьбы ставший почитателем картин её мужа…

– Вы, наверное, хотели бы пообщаться с моим мужем наедине, Гай? – спросила Кэндис. – Мне показалось, что я пропустила нечто интересное в главном зале… Мистер Мура сможет мне провести повторную экскурсию?