Время одуванчиков
В комнату заглянула администратор гостиницы.
– Извините, я буквально на секундочку. Хотела узнать, как вы устроились, все ли в порядке? Может нужно что‑то?
Степанов улыбнулся.
– Входите, входите. Я как раз ужинать собрался. Хотите бутерброд?
Она даже руками замахала.
– Что вы, что вы, я уже поужинала, – но в комнату вошла.
Степанов вскочил, галантно подвинул стул и усадил ее за стол. Она немного смутилась, но он ободряюще улыбнулся.
– Я Саша, а вы?
– А меня зовут Юля, – улыбнулась она в ответ.
– Вот и прекрасно. Кстати, у вас очень приятные духи. – Степанов с энтузиазмом достал из портфеля еще одну банку пива. – Предлагаю выпить за знакомство. И не говорите, что вы на работе, вам нельзя…
– Но я действительно на работе…
Степанов засмеялся.
– И что? Мы же не водку собираемся распивать, а баночка пива весенним вечером еще никому не повредила.
Он дернул за кольцо на банке и, открыв ее, придвинул Юле.
– Вот, пожалуйста. Отличное немецкое, хоть и немного крепковатое на мой вкус. И бутербродик все‑таки возьмите.
Юля застенчиво улыбнулась, но банку взяла и сделала глоток.
– Действительно, хорошее пиво. Я такое не пробовала. А колбаса ливерная?
– Ага. Не любите такую?
Юля покачала головой.
– Не, я иногда коту своему покупаю. А сама не люблю.
Степанов с аппетитом съел один бутерброд.
– А мне нравится. Знаете, как раз благодаря бутербродам с ливерной колбасой появился гимн пионерской организации. Помните – взвейтесь кострами, синие ночи…
Юля заинтересовано приподняла брови.
– Да? Интересно. Расскажите, пожалуйста, я не слышала эту историю…
Степанов поудобнее уселся на стуле.
– История действительно интересная. Двадцать второй год. Два друга – начинающий поэт и молодой композитор. Голодные и амбициозные. Крупская поручила им сочинить гимн пионерии. Времени в обрез, мыслей ноль. Фурманов даже предлагал им переделать какую‑нибудь популярную песню.
У Юли в глазах мелькнул интерес, вызванный знакомой фамилией.
– Фурманов – это который у Чапаева комиссаром был?
– Да, он. Чапаев у него еще жену пытался отбить, Анну. Они из‑за нее поссорились. Но не о нем речь. Возле Большого театра творческий дуэт встретил знакомую, еврейку Фиру, она как раз распространяла среди молодежи бесплатные билеты. На оперу «Фауст» Гуно. Они пошли, но им не понравилось и в антракте они решили уйти. А Фира их перехватила, повела в буфет и накормила бутербродами. С ливерной колбасой.
Она спросила:
– И они остались?
– Ну да. Неудобно ведь перед Фирой. А во втором акте как раз услышали ту самую мелодию, что им была нужна. У Гуно это был «Марш солдат» со словами: «Башни с зубцами, нам покоритесь! Гордые девы, нам улыбнитесь!» Дальше уж было несложно – слова переделать, да музыку чуть подогнать.
– Надо же, как ливерная колбаса на историю повлияла, – засмеялась Юля. – А мы в школе пели гимн и не догадывались.
– О‑о, мы много о чем не догадывались… Да и сами создатели гимна вряд ли тогда могли знать, как сложится их судьба. Один из них потом много лет в лагерях провел как изменник Родины. Говорили, что он когда‑то состоял в Ордене Света – это типа масонов русских.
– А вы здесь из‑за Берсенева? Ну, библиотекаря нашего бывшего…
Степанов подтвердил и в свою очередь спросил:
– Знали его?
Юля неопределенно повела плечами.
– В лицо, конечно, знала. Мы иногда даже разговаривали. Но вот чтобы прямо дружить или общаться, такого не было… Вы думаете, он в каком‑то тайном обществе состоял?
Степанов хмыкнул от неожиданности.
– Почему вы так решили?
– Во‑первых, госбезопасность просто так не приедет, – рассудительно ответила она. – А, во‑вторых, он необычным был. Мне он всегда казался очень загадочным. Не соответствовал он нашей дыре. И деньги кому‑то отправлял телеграфом, но почему‑то из райцентра, а не с нашей почты. Я его один раз в Кимовске видела на почтамте.
– Не знаете, кому?
– Да ну, откуда? Просто так совпало, я через два человека в очереди стояла, конверты хотела купить, вот и услышала. Кассирша еще спросила – в Петрозаводск?
Степанов подробно расспросил Юлю об этом случае, но больше никаких зацепок не получил. Постепенно разговор перекинулся с библиотекаря на отвлеченные темы, за жизнь. Пиво кончилось, но Юля сбегала вниз, принесла бутылку яблочной наливки, и беседа снова оживилась.
Смех Юли становился громче и задорнее, рассказы Степанова проще и смешнее, взгляды, которыми они обменивались, более долгими и обволакивающими. В какой‑то момент свет в комнате погас, хотя Степанов точно не смог бы сказать, кто из них щелкнул старым выключателем. А в наступившей темноте ритмично заскрипела кровать с металлической панцирной сеткой.
13. Джем
Джем вылез из‑за руля и с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух. Запах весеннего леса взбодрил его, прогнав сон. Иван Иванович тоже вышел из машины, потягиваясь и разминая ноги. Джем подошел к окошку, чтобы оплатить заправку, но там никого не было. Он несколько раз постучал по стеклу, не сомневаясь, что оператор просто спит – вряд ли тут вообще кто‑то ездил ночью. До ближайшего города километров двести, остатка в баке могло и не хватить. Правда, в багажнике лежала десятилитровая канистра – запас на самый крайний случай, но полагаться только на него Джему не хотелось.
Ему все‑таки удалось разбудить заправщицу – полную женщину в синем халате. Она хмуро извинилась и включила колонку. Пока Джем заливал бензин, Иван Иванович достал из багажника бумажный пакет, бутылку воды и спросил:
– В машине перекусим или здесь?
