Зеркальный детектив
– Вы хорошо осведомлены. – Крон потёр руки плавным омывающим движением.
– У вас общительный сосед.
– Да‑да. Воображаю, что он там наговорил. – Крон едва заметно поморщился. – Давайте по порядку. Нам скрывать нечего. Деторождение проводится по тщательно спланированной государственной программе. Все характеристики детей точно спроектированы через подбор биоматериала.
– А биоматериал?
– Сдаётся каждым гражданином во время государственной стери… хотя это неважно. Мы отклонились от темы. Давайте дальше.
– Хорошо. То есть вы точно знаете, кто родится, сколько будет инженеров, музыкантов, солдат?
– Мы точно знаем, сколько граждан будут иметь высокую генетическую склонность стать изобретателями, музыкантами, солдатами. И далее поместим их в условия для реализации их склонностей.
– А где тут уникальность? Они же будут запрограммированы…
– Демагогия! Уникальность есть всегда. Это уже будет их задача отыскать её в себе. Для этого в Уникалисте есть все возможности.
– Примерно понятно. Получается, рождение близнецов у вас исключено?
– Можно и так сказать. Близнецы у нас…
В эту секунду из динамика над креслом Крона Страуса раздался пронзительный вой сирены. В коридоре захлопали двери, послышались испуганные голоса. Лена вскочила.
– Пожар?!
Белый, как его халат, куратор инкубатория не успел ответить.
В кабинет ввалились перепуганные сотрудники в медицинских униформах.
– Маски! – Рявкнул Крон, и все засуетились, водворяя маски на лица – у кого‑то она висела на одном ухе, у кого‑то была сдёрнута на подбородок.
– Господин Страус, у нас ЧП. На утреннем пересчёте не хватило одного ребёнка, – проблеял кто‑то из обезличенной толпы.
Крон побагровел, потом снова побелел и пошёл пятнами.
– Кто?
– Би‑У‑23а, господин Страус. Близнец.
– Я знаю, кто такие Би! – Завопил Крон и грохнул кулаком по столу. – Где руководитель айти‑поддержки? Что с программой учёта?
Толпа колыхнулась, вытолкнув вперёд парня в гавайской рубашке и шортах, обрезанных из джинсов.
– У нас сбоев не было. Надо перепроверять логи и код.
– Логи‑бандерлоги. Через два часа объяснительную мне на стол! – Айтишника сдуло. – Режим «Карантин». Дневную смену не впускать. Ночную не выпускать. Пересчитать всех вручную. Два раза.
– Но господин Страус…
– Молчать! Три раза! – Заорал Крон и снова грохнул по столу. Тяжело дыша, обвёл взглядом кабинет. Наткнулся на Лену и переменился в лице. – Вы ещё здесь?
Онемевшая от происходящего Лена прижимала к груди рюкзак. Крон жестом велел сотрудникам покинуть кабинет.
– Госпожа Никитина, я отзываю согласие на интервью. Вы сейчас подпишете обязательство о неразглашении и забудете всё, что здесь услышали.
Возражать Лена сочла бессмысленным и подчинилась.
Сотрудник в медицинской форме и маске вёл её по коридорам, похожим на зеркальный лабиринт, когда раздался гонг, призывающий всех на медитацию уникальности. Медбрат тут же остановился, развернулся к зеркальной стене и вперился в неё стеклянными глазами. Лена попыталась уточнить, куда ей идти, но ответа не добилась и отправилась искать выход сама.
А дальше всё пошло наперекосяк.
После медитации инкубаторий снова закипел и забурлил, предаваясь панике. Лену в форме и маске приняли за свою и в общем потоке понесли по коридорам и шлюзам. Рюкзак с телефоном и документами пришлось оставить в комнате персонала. В надежде быстро вернуться, Лена припрятала его в углу между шкафчиками.
Примерно через полчаса со всей ночной сменой, без малого в сорок человек, она оказалась в огромном зале, который именовали «послеродовым». Две с половиной тысячи люлек, подключённых гибкими трубками к системе жизнеобеспечения, стояли и висели в три яруса. Две тысячи сто сорок восемь из них должны были быть заполнены детьми. Не спавшая ночь смена приступила к пересчёту. Автоматический учёт заключался в сканировании чипов люлек, которые активировались под весом ребёнка. А при ручном пересчёте нужно было заглянуть внутрь и убедиться, что ребёнок на месте. При таком расположении люлек и количестве соединительных трубок процедура походила на распутывание комка ниток. Снова и снова сбиваясь со счёта, сотрудники плакали от бессилия.
Первый пересчёт сразу забраковали – торопились закончить до вечерней медитации, насчитали на одного младенца больше. Бред? Бред. На втором – получили две тысячи сто сорок семь – так же утром насчитала программа учёта. На третий раз, ко всеобщему ликованию, вышли на нужные две тысячи сто сорок восемь. Повалились тут же без сил – подремать перед утренней медитацией. Сев на пол в дальнем конце зала, Лена мгновенно уснула и спала так крепко, что пропустила уход ночной смены.
– Вы с ума сошли! – возопил Крон Страус, застав в послеродовом зале повальную спячку. – А ну вон все отсюда! Вон!
Полусонные сотрудники бросились к выходу, роняя на бегу шапочки и маски.
А Лена проснулась от тишины – никто не плакал, не кричал, не скрипели подвесы и трубки люлек. Но какой‑то звук в зале всё‑таки был. Она осторожно выглянула поверх нижнего яруса люлек. По залу ходил кастелян[1] с бельевой тележкой и собирал разбросанные маски и шапочки. У одной из люлек он замешкался, что‑то глухо пробормотал и покатил тележку дальше. Прячась между рядами, Лена подкралась ближе и посмотрела номера: Би‑У‑23а, соседняя – Би‑У‑23б. Дождавшись, чтобы кастелян отошёл на безопасное расстояние, Лена по очереди открыла люльки. В Би‑У‑23а спал младенец, Би‑У‑23б была пустой. То есть первый нашёлся, но теперь нет второго? Но количество детей сошлось… Что вообще тут творилось? Знали ли в инкубатории истинное число детей? Что за путаница с близнецами? Ответов не было, и ноги сами понесли Лену по следам кастеляна.
[1] Кастелян, кастелянша – работники, ведающие хранением и выдачей белья.
