Зеркальный детектив

Первой странностью было то, что медитация была в самом разгаре, а кастелян не встал перед зеркалом. Он продолжал двигаться, выбирая самые дальние и пустые коридоры, избегая лифтов и камер. Он отлично ориентировался в зеркальном лабиринте и уверенно вывел Лену к санитарному выходу в цокольном этаже здания. Дальше была парковка медицинского транспорта. Пожалуй, отсюда можно было выбраться наружу. Лена замерла у стены, наблюдая, как кастелян паковал использованное белье в большие мешки, сделала ещё шаг… и тут кастелян резко обернулся. Перепуганная насмерть, она отпрянула и бросилась бежать обратно в недра инкубатория. Когда ужас схлынул, Лена решила, что приключений уже более чем достаточно, нужно было отыскать рюкзак и уходить отсюда.

Напустив деловой вид, она уже шагала по зеркальному коридору, и комната персонала была уже вот‑вот за поворотом, когда навстречу ей выскочил человек со значком старшего смены.

– Вы ещё здесь? Быстро на дезинфекцию послеродового зала!

– А что случилось?

– В смысле? Прошлая смена там выспалась, а нам чистить. Крона чуть не разорвало, когда он их там увидел.

 

…«Лучше убейте меня!» – подумала Лена, когда старший смены призвал всех на вечернюю медитацию в конференц‑холле – после шести часов обеззараживания зала в костюмах химзащиты с тяжеленными баллонами на спинах.

Но смерть, видимо, была слишком лёгким избавлением, так что Лене пришлось тащиться в общий зал и отстоять ещё полчаса перед зеркалом. Искать свою уникальность она даже не пыталась. Вместо этого украдкой рассматривала окружавших её людей. За масками, конечно, было ничего не разобрать, но, перебегая взглядом от одного сосредоточенного лица к другому, она вдруг увидела, что одна пара глаз вовсе не стеклянная, а очень даже живая. И эти глаза смотрели на неё очень внимательно. Не на себя, а на неё. Лена почувствовала, как ослабели колени, а сердце подскочило и забилось в горле. Это конец. Вычислили, что она не ушла. Что теперь? Арест и тюрьма? Стирание памяти?

Её паническую атаку прервал истерический сигнал из динамика, ещё секунду назад изливавшего мягкое сопровождение медитации. Вырванные из бездн своей уникальности люди слепо заметались по залу, натыкаясь друг на друга. И Лена поняла, что больше медлить нельзя. Она вылетела из зала и понеслась в комнату персонала – рюкзак всё же надо было забрать. Навстречу ей попался разъярённый Крон Страус, который тащил за шкирку айтишника в гавайской рубашке.

– Господин Страус, мы всё отладили. Две тысячи сто сорок восемь – значит, две тысячи сто сорок восемь. Кто же против? Я не понимаю, почему их опять две тысячи сто сорок семь. Давайте заказывать наладчиков из Центра.

– Из Центра?!

Дальше слушать Лена не стала, забрала рюкзак и дальними коридорами побежала на цокольный этаж.

 

У санитарного выхода она застала кастеляна. Но пугаться сил уже не было.

– Что. Вы. Тут. Делаете. – Лена привалилась к стене, еле переводя дыхание. Кастелян мог задать ей тот же вопрос, но не задал. Вместо этого он одной рукой разблокировал дверь и быстро зашагал между рядами машин, толкая вперёд тележку с двумя яйцевидными капсулами. Лена едва поспевала за ним.

– Стойте! Я буду кричать.

Кастелян молчал. У одного из фургонов он ловко трансформировал тележку в большую люльку и, довольно бесцеремонно затолкав Лену в кабину, сунул люльку ей на колени и прыгнул за руль.

– Не будете, – он активировал зажигание и стянул с лица маску.

– Вы кто?

– Егор Степанов. Частный детектив.

– Постойте, я вас узнала. Это же ваши железяки я сдавала в багаж. Господи, что происходит… Это вы следили за мной на медитации?

Детектив кивнул.

– Ну слава богу, – Лена тоже сдёрнула маску, минуту сидела молча. И вдруг сама себе ужаснулась – почему слава богу‑то? События последних дней, одно за другим, начали сцепляться, как части пазла.

– Боже мой, куда я опять влипла… Если нас поймают, то посадят пожизненно.

– Пусть сначала поймают.

– Крон наверняка уже всех на уши поставил.

– Вы переоцениваете его решительность, Елена. Он до утра ещё три раза заставит пересчитывать всех детей. А смена страшно устала после дезинфекции. Опять будут получаться разные результаты. И только часам к десяти завтрашнего утра, окончательно обессилев, он заявит об инциденте и начнёт официальное расследование.

– Всё под контролем, да?

По лицу детектива скользнула тень улыбки.

– Это пропавшие дети? Зачем они вам? – Лена прижалась ухом к крышке люльки. – Они живы?

– Конечно, живы. Там тепло и хорошая вентиляция, они сыты и крепко спят. Пока.

– Их всё‑таки двое. – Лена вдруг замерла, глядя прямо перед собой. – Вы… получается, вы первого украли, чтобы сбить программу? Пакеты, мешки, белье… Спрятать малыша не проблема. Все так замучились считать, что рады были нужному количеству, даже если ошиблись. Айтишники поправили учёт. И теперь все снова ищут одного ребёнка… а их двое… боже мой…

Лена была так ошарашена своими догадками, что замерла на полуслове.

– А вы молодец, – одобрительно кивнул детектив, – быстро соображаете.

 

Автомобиль петлял по узким слабо освещённым улицам, постепенно выбираясь на окраину города, и наконец выехал к полю, заставленному по периметру разнокалиберными ангарами.

Выезжать на поле Егор не стал, оставил фургон в кустах.

– Лена, у вас сейчас два варианта. Можете полететь со мной в Швейцарию и оттуда в Россию, чтобы спасти детей. Можете вернуться в Кунабулу и заявить в полицию – станете героиней новостей, дадите интервью, напишете ваши статьи.

– Я в этой авантюре уже по самые уши, – проворчала Лена. – В аэропорту помогла вам провезти эту люльку‑коляску. Теперь стала соучастницей подлога и похищения.

Егор обошёл фургон, чтобы забрать у неё люльку.

– Можете смело всё валить на меня. Хотите, для достоверности поставлю вам синяк?

– Вы с ума сошли. – Лена выпрыгнула из кабины. – Не буду я ничего никуда валить. И вообще, отдайте люльку, вы криво её держите.

– Понял. Буду держать прямо. Нам туда.

Из обшарпанного ангара на другом конце поля вышел заспанный диспетчер.

– Господин Майер, – обратился он к Егору, – а вы романтик. Мадам, моё почтение. Ночной перелёт, завтрак на траве у подножия Альп. Это прекрасно.

– Гаспар, старый пройдоха, ты портишь мой сюрприз.