Зеркальный детектив
Ядвига рассматривала выставленные в витрине экспонаты: невесомый платок с монограммой «Е. Б.» и фривольный зонтик с кружевной дымкой оторочки. Под таким на берегах Невы не от дождя спасаться, а лицо от лёгкой мороси прикрывать.
– И это всё, больше ничего от воспитанницы графа не осталось?
– А вот и нет! Есть у меня сюрприз для вас. Посмотрите пока наши экспонаты, тут много интересного. А я пока схожу в хранилище.
Минут через двадцать Аглая Петровна вернулась и торжественно положила на витрину листок бумаги.
Кое‑что о Лизавете Белозерской
Дорогой мой и незабвенный Митенька!
Обмирала сегодня во время спектакля, потому что чувствовала твой взгляд. И сладко было, и стыдно до дрожи за своё счастье. Надеюсь, поступок дядюшки не испугал тебя, и ты не передумал связать свою судьбу с моей. Потому что знай, мне без тебя не жить! Всё самое важное я уже собрала и сложила в сундук. А дядюшка, он же любит меня и потом обязательно простит. Я это знаю, и ты верь. Обвенчаемся и будем прощены.
Жду от тебя весточки завтра! Навечно твоя Лиза.
VI
«Бесед ночные отголоски…»
Михель позвонил Ядвиге через пару дней. Новостей было много. Изучая архивные бумаги усадьбы Белозерских, Кира нашла чертежи достаточно сложно устроенной оранжереи.
– Понимаете, Ядвига! Там росли экзотические растения. Мало того, были грядки с особым поливом для аптекарского огорода. И внимание! – в этот миг Ядвига ярко представила, как Михель быстро ходит по комнате и взмахивает рукой, подчёркивая каждую фразу. – Я обнаружил письма Белозерского своему старинному приятелю, с масонской печатью вместо подписи. Это о чём говорит?
– О том, что он был масоном?
– И масоном, и членом Географического общества, и генералом в отставке. Крутой человечище был и со связями! Да, забыл сказать о самом главном. При усадьбе был флигель с химической лабораторией. Кира так ею увлеклась, что даже хочет что‑то восстанавливать. И заказчик, вроде, не против.
– Скорее, алхимической, – Ядвига внимательно рассматривала осколок зеркала с монограммой, что‑то было странным в самой поверхности.
– Да‑да, алхимической. Об этих опытах и в письмах есть, но названия элементов зашифрованы. Мне самому интересно, буду разбираться.
Ядвига взяла платок. Прижимая трубку плечом к уху, она протёрла поверхность. Изображение зарябило странными разводами. Трубка стала соскальзывать, голос Михеля зазвучал глухо:
– Да, у нас тут произошёл несчастный случай…
Ядвига намочила уголок платка слюной и ещё раз протёрла зеркало, изображение стало чётче.
– …один из рабочих порезался осколком и попал в больницу…
– …яд под тонким слоем воска на зеркале…
Трубка упала на пол. Ядвигу резко бросило в жар, во рту пересохло. Она подняла телефон и услышала гудки отбоя. Быстро набрала номер знакомого врача.
– Юрий Сергеевич, – спазм сдавил горло, – приезжайте! Думаю, это от‑т‑травление…
Как она открыла дверь, Ядвига плохо помнила. Кусочки ярких картин собрались в причудливую мозаику: вот небо и ветки деревьев над ней, потом лицо доктора, он что‑то спрашивает, но слов Ядвига не слышит. Горячий ком подкатывает к горлу. Ядвигу выворачивает, и мозаика рассыпается. Осколки падают в чернильную пустоту.
Кое‑что о графе Фёдоре Матвеевиче Белозерском
Прошение на Высочайшее имя от мичмана Панаева Дмитрия Иванова.
Ваше Императорское Величество,
Я осуждён по доносу графа Фёдора Матвеевича Белозерского Московской судебной палатой на год крепости за произнесение дерзких и неприличных слов о его вине в гибели моей невесты, Елизаветы Белозерской.
То, что донос на меня сделан Фёдором Матвеевичем, показывает то, что граф искал случая погубить меня и нашёл его в сказанных мною в минуту душевного расстройства глупых и дерзких словах.
Я не отрицаю своей вины и от всей души раскаиваюсь не потому, что наказан, а потому, что чувствую теперь всю глупость и безосновательность сказанных слов.
Ваше Величество, пожалейте мою молодость и помилуйте меня.
VII
«Границы между сном и небом
так восхитительно легки…»
Ядвига очнулась от прикосновения.
– Тихо‑тихо, я только укольчик сделаю, – медсестра легонько постучала по вене на сгибе руки. – Кулачок сожмите.
– Ой! – неожиданный жар разлился внутри.
– Ничего, от обезболивающего так бывает, сейчас пройдёт.
И правда, минут через пять полегчало. Ядвига приподнялась на локтях и огляделась. Палата была просторной, с высокими потолками. Её койка стояла напротив входа. У торцевой стены на кровати спала какая‑то женщина и легонько похрапывала. У окна располагались ещё две койки, одна пустая, а вот около второй в коляске, низко опустив голову, сидела женщина. Лица её Ядвига не видела. Наверное, та тоже спала. Видимо, Ядвига на какое‑то время забылась, потому что из сна её выкинуло криком и резким толчком. Что‑то тёмное нависло над ней:
– Дрянь, – ещё один мощный удар по койке.
Показалось или голос был мужским? Ядвига лежала, стараясь не дышать.
Тёмная масса чуть откинулась назад, и свет уличного фонаря выхватил худое измождённое лицо с тёмными провалами глаз. Неожиданно женщина в коляске заголосила, тонко и пронзительно:
– Отпусти, отпусти меня! Сжалься!
Удар снова сотряс койку. После ещё одного толчка коляска откатилась к окну. Ядвига несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь восстановить дыхание. Женщина ещё что‑то бормотала, но слов было совсем не разобрать. Потом она пару раз всхлипнула и затихла.
