Железная леди

Он тут же оказался рядом и, схватив меня за руку, прорычал, наклоняясь к лицу:

–– Не смей повышать на меня голос!

–– Не смей прикасаться ко мне! – прорычала я в ответ.

–– Убирайся из моего дома! – взбесился Хромов, подтолкнув меня к двери.

–– С удовольствием! – намеренно крикнула я, дабы позлить этого идиота.

Громкий хлопок двери прекрасно справился с ролью точки, поставленной мною в «трогательной» и «лирической» сцене нашего прощания.

 

Переступив порог каземата, я обернулась: близ кухни стояла Алия с сияющей улыбкой на округлом розовом лице. Она развернула шоколадную конфету и сунула ее в рот.

–– Когда вернется отец, – чавкая, начала она, – он убьет тебя.

–– Простые углеводы разрушают мозг.

–– Ага, – согласилась Алия, продолжая чавкать от удовольствия, – но ты все равно сдохнешь раньше меня. Между прочим, отец уже знает, что ты всю ночь шлялась по мужикам и не ночевала дома.

–– Настучала? Молодец!

–– К сожалению, не успела настучать, меня лишили этого удовольствия, – кривляясь, ехидно сказала она.

–– Сука, – буркнула я себе под нос, не имея более сил держать себя в руках.

Бросив куртку на пол, я сдвинулась с места. Алия шагнула назад – улыбка сползла с ее лица. Две секунды – и я оказалась рядом с этой неумной мажоркой. Наверное, машинально она попыталась закрыть лицо ладонями, опасаясь, что именно в него я вцеплюсь ногтями. Это неосторожное движение и спровоцировало меня на нападение, ведь трогать ее руками я уж точно не собиралась, зная о последствиях. Резкий жест Алии вынудил меня защищаться, а, как известно, лучшая защита – это нападение. Я вцепилась в ее пухлые руки – она оглушительно завизжала от боли. Мои ногти легко вонзались в нежную холеную кожу, перепачканную кровью, которая струилась из царапин.

–– Отпусти ее! – прошипел мне в ухо Никита, пытаясь отодрать меня от Алии. – Ты с ума сошла?

Опомнившись, я разжала пальцы и оказалась в его руках. Алия с ужасом смотрела то на меня, то на свои окровавленные предплечья, периодически вытирая слезы с алых щек.

–– Если хоть слово скажешь Сабурову, я сдам тебя, – предупредила я, пытаясь унять распоясавшуюся ярость.

–– Хватит! – рявкнул Ник, скорее, от страха и, схватив меня за руку, потянул в кухню. – Ты ума лишилась? – спросил он, когда мы оказались в саду у будки Барона. – Полный дом охраны. Они все донесли бы Дамиру, если б увидели то, что ты тут вытворяешь. Да ты хоть представляешь, что будет, узнай он о твоих выходках?

–– О каких выходках? – флегматично спросила я, увалившись на газон. Барон подошел ближе и, наклонившись надо мной, лизнул лоб. – Фу! – раздраженно отмахнулась я и вытерла его тыльной стороной ладони. – Нельзя!

Пес как‑то по‑человечески обиженно вздохнул и лег подле, вытянувшись вдоль моего тела.

–– Она полная идиотка, но провоцирует тебя очень умело, ты заметила? – Ник тоже вздохнул и опустился на траву. – Не обращай на нее внимания и уж тем более руки держи при себе: у вас силы неравные.

–– У меня нет больше сил, держать себя в руках…

Большой жук пролетел над нами, громко потрескивая крыльями, и совершил жесткую посадку где‑то в районе сакуры, рухнув в траву. Барон поднял голову, удивленно уставившись на дерево. Его блестящий нос попытался понюхать жука на расстоянии, но, похоже, так и не уловив запаха, разочарованно шморгнул. Пес протер его языком и наконец, успокоившись, опустил голову на мою руку. Ветер тихо зашелестел листьями, мешая тишине равномерно смешиваться с прогретым солнцем воздухом.

–– Ладно, – Никита повторно вздохнул. – Лучше расскажи‑ка мне, куда ты делась ночью из клуба?

–– Не помню, – соврала я. – Делась куда‑то не туда, наверное. Я перебрала немного.

–– И что?

–– Ничего! Я заблудилась: перепутала выход с входом.

–– Угу, смешно, – пробубнил он. – Сабуров, наверное, пол утра смеялся, когда ему сообщили, что тебя нет в доме и не было всю ночь.

–– И что? – перекривляла я Никиту.

–– Ничего! Теперь тебя не выпустят из дома до его приезда.

–– Что? – раскрыла я рот от искреннего удивления, усевшись на траве. Барон насторожился, перевернувшись на живот и подняв голову. Он внимательно наблюдал за Ником, контролируя каждое его движение.

Я отстегнула карабин от ошейника и, поднявшись с газона, направилась в дом.

–– Барон, ко мне! – отдала я команду – он тут же оказался рядом.

–– Ты с ума сошла! – крикнул вдогонку Никита, но это не принесло положительного результата, на который, по‑видимому, он рассчитывал.

На моем пути откуда ни возьмись возник Артем, остановив меня у подножья лестницы.

–– Ты что натворила? – одновременно и сердито, и испуганно спросил он. – У нее все руки в царапинах.

–– Я что, интересовалась ее руками? – скорчила я недовольную мину. – На кой ты мне об этом говоришь?

Барон оскалился и зарычал, сдвинувшись с места. Я успела ухватить его за ошейник.

–– Алия расскажет все отцу, – шепнул заговорщицки он, покосившись на озлобленного пса.

–– Ну если она решила овдоветь, то, конечно же, пускай расскажет.

По‑видимому, Барону наш разговор не очень‑то нравился. Рык становился громче, а лапы начинали движение в сторону Артема, натягивая ошейник.

–– Ты же понимаешь, я не удержу его, – кивком указала я на обозленного пса. – Тебе лучше уйти.

–– Саша, она сказала, что расскажет…

– Он сейчас кинется, – предупредила я, дернув пса на себя. – Фу! Нельзя! – повторно дернув Барона, я потянула его в сторону лестницы.

Войдя в комнату, я увалилась на кровать и позвала пса к себе. Он неуклюже взобрался на кровать и, обнюхав предварительно покрывало, улегся рядом. Я повернулась к нему и обняла за шею, уткнувшись носом в жесткую шерсть.

–– Я больше не могу, – прошептала я, отстранившись.

Барон обнюхал лицо, прикасаясь к нему холодным мокрым носом, и стал слизывать слезы с щек, пофыркивая.

До приезда Сабурова я не отлипала от Барона. Это обеспечило мне покой и одиночество. Лежа головой на теплом мягком животе пса, я шепотом читала заученные наизусть стихотворения Сергея Есенина, иногда вытирая стекающие по коже слезы. Поэзия великого поэта всегда волновала мою душу, вызывая восхищение. Боль Сергея Александровича отзывалась во мне, заставляя испытывать жалость и сострадание. Мне было жаль его, но себя, конечно, больше. Барон, внимательно слушая любимые мною строки, периодически вздыхал и хлюпал сопливым носом, от чего казалось, что он тоже испытывает сентиментальные эмоции. Казалось, он плачет, понимая смысл прочтенных мною слов. Казалось, он разделяет мою безграничную любовь к творчеству Есенина… казалось…