Железная леди

Не произнося слов, я расстегнула джемпер и, стянув его с плеч, кинула себе под ноги. Затем я избавилась от футболки и брюк, оставшись лишь в спортивном нижнем белье. Дыхание Кирилла стало тяжелым и громким. Так обычно дышат люди, испытывая страх, физические перегрузки или сильное возбуждение. Поднявшись с кресла, он мгновенно оказался рядом и, протянув руку, аккуратно и нежно коснулся моей щеки кончиками пальцев. Кожа под ними загорелась румянцем смущения, а я ощутила то, что никогда не ощущала рядом с мужем: возбуждение. Ладонь его скользнула вниз, коснувшись груди, затем пресса и устремилась к бедру. Мое тело ощутимо и заметно вздрагивало от прикосновений и неимоверно сильного желания, вздрагивало оно и от вожделения этого красивого мужчины. Я ощущала дрожь своего тела от прикосновений. Мое тяжелое слышимое дыхание обнажало необузданное возбуждение. Негромкий стон побудил его к действию: резко схватив меня за плечи, Кирилл дернул тело на себя и с жадностью впился поцелуем в губы. Я издала громкий стон блаженства, ощущая, как низ живота наполняется жаром. Он продолжал целовать губы, пока его сильные руки скользили по рельефным напряженным мышцам, а я в спешке расстегивала ремень его брюк, не в силах терпеть желание. Неожиданно отстранившись, он схватил меня за запястье и подвел к громоздкому столу. Смахнув канцелярские принадлежности на пол, Кирилл как‑то резко развернул меня спиной к себе и, вцепившись пальцами в шею, нагнул на стол.

Его поспешные грубые толчки сопровождались моими громкими бесконечными стонами. Пальцы до онемения сжимались на краю столешницы, а я кусала до боли губы, дрожа от неимоверного возбуждения, которого, казалось, никогда ранее не и испытывала. Кирилл, впиваясь крепкими пальцами в косые мышцы живота, продолжал двигаться быстро, резко и грубо, даря наслаждение и боль одновременно. Отстранившись, он развернул меня к себе и, усадив на край стола, снова прижался бедрами вплотную, вызвав блаженный громкий стон. Я сжала пальцы до боли на его руках, а он, наклонившись к лицу, впился в губы, иногда покусывая их от сильного желания и страсти. Создавалось впечатление, что мое сердце просто разорвется в клочья от сумасшедшего ритма сокращений. Дыхание и вовсе не подчинялось, продолжая набирать обороты. Еще несколько движений Кирилла и из моей груди вырвался очередной громкий стон. Я откинулась на стол, чувствуя, что задыхаюсь, что легкие не способны поглотить большой объем кислорода, жадно вдыхаемый мной. Он опустился сверху и вплотную прижался мокрым торсом к моей не менее мокрой коже, уткнувшись носом в шею. Кирилл продолжал дышать мной, а его мышцы синхронно сокращались, вынуждая тело монотонно дрожать.

Наконец‑то совладав со своим дыханием и отстранившись, он потянул меня за руку на себя. Я, поддавшись, спрыгнула со стола и оказалась в его объятиях. Желанный поцелуй желания снова сблизил наши губы. Горячие ладони Кирилла продолжали скользить по все еще влажной коже, от чего его дыхание опять набирало обороты, ускоряясь, а мышцы напрягались от вновь нарастающего возбуждения. Сердце билось громко и ощутимо. Касаясь изогнутой поясницы, его пальцы путались в моих волосах, прилипающих к влажной коже, которая никак не высыхала от неукротимого вожделения. Я мечтала о повторении произошедшего ранее безумия, но мобильный Кирилла сделал мечту несбыточной. С трудом справляясь с сексуальным желанием, он ответил на звонок и отвернулся к окну, дабы усмирить дыхание, которое ускорялось при виде моего обнаженного тела. Как только возбуждение ослабило хват, я ощутила неловкость, смущение и даже стыд, за произошедшее ранее. В спешке подняв вещи с пола, я беззвучно покинула кабинет, вернувшись в комнату.

Стоя под обжигающими струями воды, я всматривалась в мутное от пара зеркало, заставляя себя наконец‑то очухаться от случившегося. Но это было сделать неимоверно сложно, так как такой секс, наверное, не забывается никогда. То, что испытала я, находясь во власти этого мужчины, вот так просто вычеркнуть из памяти невозможно. Желание было одно – сутки на пролет без передышки чувствовать болезненное наслаждение и Кирилла внутри возбужденного тела. Ни вода, ни душистое мыло не смогли смыть аромат мужской кожи. Этот запах страсти угрожал вечно преследовать меня, раздражая чувствительные рецепторы обоняния.

Я натянула на распаренное покрасневшее от горячей воды тело костюм и, рухнув на кровать, закрыла глаза. Несколько минут тишины – и дверная щеколда пронзила пространство звуковой стрелой. Я тут же подняла веки, уставившись на свое отражение в зеркальном потолке. На лице блестел испуг, как новогодняя мишура на елке, не предвещая ничего хорошего. Напряжение Кирилла, все еще стоящего на пороге комнаты, я чувствовала даже на расстоянии. Наконец он вошел в помещение. Щелчок щеколды снова пронзил теплый воздух. Я закрыла глаза, вслушиваясь в звуки. Мужской тяжелый вздох. Неспешные, еле уловимые шаги. Слышимый глубокий вдох и мгновенный громкий выдох, намекающий на обреченность и безвыходность. Распахнув глаза, я уселась на кровати в позе лотоса и ожидающе уставилась в спину Кирилла, стоящего у незанавешенного тюлем окна. Он повернулся ко мне, сунув заметно дрожащие руки в брючные карманы, тем самым вызвав подлинный ужас. Этот ужас так кололся где‑то в глубине грудины, что расслабиться было невозможно. От волнения сжимая собственные пальцы правой руки, я чувствовала неприятно холодный метал обручального кольца, чувствовала шероховатости бриллиантовой россыпи, покрывающей всю его поверхность.

–– Сабуров передал юристу документы… – тихо начал он, потупив взгляд. – А завтра утром я передам ему тебя.

–– «Передашь»? – опешила я от услышанного, осознав, что по‑прежнему являюсь для этих мужчин бесполезной пешкой, которой пора было покидать шахматную доску.

Кирилл поднял на меня глаза, а я тут же откинулась на спину и опять закрыла глаза, дабы слезы отчаянья не имели возможности скользнуть вниз по пылающим щекам.

–– Ну наконец‑то, – шепнула я и талантливо изобразила облегченный выдох.

Неловкая пауза – и Кирилл вышел из комнаты, закрыв за собою дверь.

Всю ночь я провела без сна. Собственные мысли угнетали, не оставляя наполненную болью голову в покое, не позволяя отключиться хотя бы на несколько часов. «Неужели ты надеялась на то, что Сабуров откажется от тебя в пользу этого злосчастного завода?» – задавала я себе же вопрос, не нуждаясь в ответе. Этот иуда никогда не позволит мне вдохнуть аромат свободы. Наверное, он готов жить в нищете, только бы я остаток дней мучилась в неволе под его пристальным надзором. «Но тогда почему новость о твоем возвращении в вечный каземат так удивила тебя? Ты что, осмелилась подумать, что Кирилл позволит тебе остаться в его доме? – искренне удивилась я собственной же глупости и наивности. – Да, – сказала я про себя, – я до последней секунды надеялась на то, что он позволит мне остаться рядом, остаться в его доме».

Небо становилось все светлее и светлее, а я по‑прежнему лежала неподвижно, нервно покусывая нижнюю губу с каждым разом сильнее зажимая ее кожу зубами. Робкий стук в дверь вызвал тяжелый вздох. На пороге появился Кирилл.

–– Нам пора, – негромко сказал он.

Меня словно окатили кипятком. Я мгновенно подскочила с кровати и, оказавшись подле него, ухватила его за руку.

–– Ты отдашь меня ему? – дрожа от страха, прошептала я и сильнее сжала пальцы.

–– Сандра, – скользнув взглядом по моему лицу, Кирилл опять отвел глаза в сторону, – я поставил условие – Сабуров выполнил его.

–– А ты сомневался в этом?

–– Не сомневался, – все же посмотрел он на меня и в который раз вздохнул. – Вот только я же не знал, что его жена молодая и красивая.

–– Думаешь, он бывшую жену оставил бы тебе на растерзание?

–– Нет, не думаю, но мне было бы все равно.