Змеиный крест. Запах ночного неба

Она обернулась к нему, тонкая, статная, невыносимо прекрасная в свете луны, и улыбнулась холодящей кровь улыбкой. Юория знала, что в один миг ее образ затмил в глазах молодого мужа только что совершенное им массовое убийство и что он не может оторвать взора от блика на черных шелковых волосах, свободно струящихся по высокой груди.

– Думаешь, я перестаралась?

– Герцог Даор… – Вестер сглотнул. – Говорил, что наша цель – Теренеры.

– Эта земля граничит с нашей, Вестер, – как дурачку объяснила она ему. – Ты понимаешь? И мы самые сильные здесь. А значит, император отдаст ее нам. Мне нужно только, чтобы ты поправил память оставшейся в живых прислуге – она станет нашим гарантом. Император должен быть уверен, что это красные пытались расшириться на запад. Дядя хотел уничтожить их наследников, но я сделаю больше – дискредитирую их всех. Как думаешь, что дальше будет с Красной землей, всеми этими отвратительными степями, и красным войском?

– Императорские шепчущие легко определят влияние, – возразил ей Вестер.

Юория неторопливо присела рядом со связанной женщиной.

– Она, бедняжка, – убийственно нежно сказала Юория, глядя Виле прямо в глаза и погладив ее по щеке, – просто не доживет до того, чтобы предстать перед императором. Сбежит и, конечно, расскажет о преступлениях красных всем, кому сможет, а потом те, кому она рассказала, будут нашими свидетелями. Так ведь, Вила жена Ласа, предательница? У меня есть подарок за твое предательство: ты проживешь чуть дольше остальных.

Вила дернулась, пытаясь избежать прикосновения руки черной леди, и упала. Воздушный кляп, облепивший ее губы, изнутри покрылся кровью и слюной. Она мелко дышала и едва видимо извивалась, как выброшенная на берег рыба.

Юория распрямилась, с омерзением отодвинувшись от Вилы, как от гигантского насекомого.

– Вестер, приди в себя. Сначала эти двое и их друг снаружи. – Она кивнула на стражников у двери. – Не хмурься: я и так взяла самых худших. Один из них споткнулся о собственные ноги. Никто не должен этого помнить.

 

Глава 7. Выбор Вилы. Алана

 

Сквозь сомкнутые веки красными искрами пробивался солнечный свет. Алана инстинктивно зажмурилась сильнее и попыталась перевернуться на бок, спина и ребра тут же отозвались разрывающей болью, она охнула и открыла глаза. Весь груз произошедшего навалился на нее одним махом, прибавившись к боли. Дневное солнце ослепляло.

Алана машинально схватилась рукой за змеиный крест и почувствовала знакомое приятное тепло и впившуюся в ладонь острую грань. Прикрыв глаза, она сделала несколько вдохов.

Изба была незнакомой. У окна стояла Вила и смотрела наружу.

Если бы спина не болела так сильно, Алана бы, наверное, бросилась к маме и обняла ее до хруста. Но вместо этого она лишь дернулась сесть и снова повалилась на подушки с глухим стоном.

Вила обернулась. Глубокие складки залегли у рта, вокруг глаз, между бровями. Уголки губ были опущены, что придавало обычно счастливому лицу незнакомый вид скорбной театральной маски. Алана бы не удивилась, если бы заметила в черных как смоль прядях седые, однако растрепанные волосы были грязными, спутавшимися, но все еще темными.

Солнечный свет частично скрывал силуэт Вилы. Она обхватила себя руками, будто стараясь успокоиться.

– Мама?.. – спросила Алана как‑то сразу обо всем, боясь назвать что‑то конкретное.

– Ласа убили, – хрипло сказала Вила, поворачиваясь к окну. – Это были красные. С ними пришли шепчущие. Снова они. Почему они здесь? – Ее голос сорвался на всхлип. – Я не знаю, как они смогли попасть в поместье. Я спряталась в кладовой и выбралась, когда все ушли. Но как‑то они узнали, что я была там, как, почему они не убили меня сразу? Мысли путаются… Вероятно, нас тоже убьют. Обеих. Меня точно. Тебя можно попробовать спасти: никто из них не знал, что ты вчера была в имении… И не знает. Я вытащила тебя после, очень тихо. Ты молодец. И амулет тебя скрыл.

– Нам нужно уезжать? – Алана постаралась собраться, отгоняя мысли о папе, переломанном, как Марек, выпотрошенном, как Вэл‑старший. – Где Ева?

– Еву они забрали, чтобы я не убежала, – едва слышно ответила Вила, и Алана поняла, что истязало маму сильнее смерти папы. – Я пойду за ней сегодня, как только ты уедешь.

Алана не понимала, о чем она говорит. Лишь облизнула пересохшие губы и сказала:

– Я не брошу тебя. И Еву.

Вила подошла к кровати и села на краешек, положив дочери руку на лоб. Другой она протянула Алане стакан с водой. В глазах матери были мука и нежность, и сердце дочери защемило.

– Девочка моя, знаю, ты ужасно упрямая, – ласково сказала Вила, и голос звенел от непролитых слез. – Для тебя есть выход. Есть одно… Я не рассказывала тебе. Я согласилась быть глазами и ушами герцога Даора в Приюте Тайного знания.

– Что? Это же какой‑то бред. Вы не могли нигде встретиться… – Алана осеклась. – Мама, ты бредишь?

– Нет, я не помню… – тихо прошептала Вила. – Не помню, почему он обратился ко мне, вот странно, верно? Действительно, звучит как бред, но это было, клянусь… – Ее глаза бегали, лоб нахмурился. – Не помню, Алана! Не помню! Но он послал мне запрос от имени директора Приюта Келлфера. Вот, смотри, я… я не сошла с ума.

Алана взяла у матери помятый и чуть влажный свиток. И действительно, в руках ее лежало приглашение на работу по контракту на десять лет в Приюте Тайного знания. У имени Вилы жены Ласа, красовалась печать, которую так хотел хоть раз в жизни увидеть Вэл, – сапфирово‑синие ключ и пламя.

Что бы ни творилось с мамой, приглашение, судя по всему, было настоящим.

– Тут написано: «Со взрослыми членами семьи». Значит, мы едем вместе.

– Нет, – покачала головой Вила. – Ты едешь одна. Я иду за Евой.

– Я никуда тебя не отпущу! – возмутилась Алана, хватая мать за руку.

Вила удивленно моргнула.

– Что?

– Ты идешь на смерть. Я не пускаю тебя! Папы нет. Голденеры мертвы. Хотя бы поэтому, прошу, не иди. Останься со мной. У меня сломаны ребра и спина. Я и двигаться не могу, попросту умру, если ты уйдешь. Они поймут, что я была там и что я видела и слышала, рано или поздно узнают и тогда убьют и меня. Без тебя я умру, слышишь? Не уходи.

Конечно, Алана любила сестру. Конечно, была готова сама вызволять ее, отдать за нее жизнь, если потребуется. Но сейчас, здесь, в опасности была Вила, и требовалось спасти ее любыми средствами. Алана слишком хорошо понимала: отпустят Еву или нет, вообще не зависело от появления Вилы. Не приди она – не было никакого смысла убивать девочку, а приди – не было смысла девочку не убивать.

И кроме того, Ева могла быть уже мертва.

– Я не стану обсуждать это с тобой, – твердо ответила Вила. – Решать мне. Ты отправляешься в Фортц, а я делаю то, что считаю нужным.

– Не поеду одна, – упрямо повторила Алана. – Только с тобой.