Змеиный крест. Запах ночного неба

Алана неслась вперед, скользя на мокрых от росы каменных плитах дворов, цепляя юбкой ветвистый кустарник и траву, не давая себе перевести дыхание, стараясь не поддаваться отчаянию и не обращать внимания на следы разрушения места, которое, она знала, раньше было самым безопасным в мире. Это пространство, где магия витала в воздухе и творилась десятками шепчущих, казалось ей почему‑то знакомым. Высокие корпуса с глухими торцами и высокими окнами по фасадам, остроконечные башни, ветвившийся по каменным стенам плющ, зеленые изгороди и галереи со стрельчатыми сводами, уютные дома для прислуги и открытые террасы, озеро, дорожки и газоны. Во сне Алана помнила их залитыми солнечным светом, полными жизни, уютными и теплыми. Здесь она могла бы научиться быть собой…

Приют Тайного знания во сне высился над ней со всей своей монументальностью, но теперь его темные, покрытые рунами стены зияли провалами, а башни были будто обкусаны громадным зверем. Мощеные дорожки тут и там взрывали широкие и глубокие трещины от ударивших по Приюту заклятий. Отзвуки страшных заговоров вибрировали под ногами, тьма разломов притягивала и пугала. Вековые деревья были выдраны с корнем, их кроны накрывали изувеченные скамейки и фонтаны. Мелькали разрушенные дома прислуги, а за ними виднелась башня, покосившаяся и осевшая, словно из ее середины вырвали кусок.

Дыхание сбивалось, и реальность сна размывалась, искореженная страхом и надеждой.

Алане казалось, что она еле касается туфлями земли, – так быстро бежала. Это был вышедший из‑под контроля полет, неуловимое и неподвластное ей движение. Алану несло вперед, тянуло туда, где ее любили и где из‑за этой любви должно было вот‑вот произойти непоправимое.

А что‑то страшное, нечеловеческое продолжало поедать все, что было ей дорого.

Но Алана могла лишь остановить схватку любимых ею и любящих ее мужчин.

Они стояли именно там, где Алана ожидала их увидеть: посреди каменной площадки, у стены, от которой вражеский заговор отбил куски камня вместе с мохнатым пологом плюща. Между приготовившимися к бою мужчинами искрился воздух. Алана влетала в эту плотную пелену, не обращая внимания на сполохи молчаливых заклятий, и останавливалась.

Пространство словно искажалось вокруг черной фигуры опаснейшего мага, громадного, как гора, хищного и пугающего, пахнущего холодным воздухом, жаром огня, тьмой и почему‑то сладостью. Стоило взглянуть на него – и весь остальной мир будто замирал. Но когда Алана переводила взгляд на его противника, один вид которого отзывался в ее душе нежностью, внутренняя пружина будто разжималась и сердце успокаивалось теплом, умиротворением и запахом пряных трав.

Алана любила их обоих, отчаянно, хоть и по‑разному, и мысль о том, что один мог убить другого, драла ее на части страшнее, чем еле балансирующий на грани хаоса мир.

 

– Алана, скажи одно лишь слово, и я защищу тебя от него. Он внушил тебе, что подобное невозможно, но это не так, – обращался к ней таинственный шепчущий, ее родная душа. Глаза его, зеленые, как трава, искрились любовью такой искренней, что Алане было сложно смотреть в них. – Вспомни, мы уже скрывались от его взора.

– Любовь моя, тебе не нужно вставать между нами, мы разберемся сами. – В голосе темного мага звучала сталь, но за обращенным к ней взглядом таилась сбивающая с ног нежность и оглушающая страсть. – Однако если ты хочешь сохранить ему жизнь, стоит отказать прямо сейчас.

 

И мир рушился, рушился, рушился, все вокруг ломалось и трескалось, как не выдержавшее жара зеркало. Алана закрывала руками голову, спасаясь, и понимала, что еще немного – и…

 

…И Алана ощутила на груди змеиный крест, мигом очистивший ее мысли от тягостного воспоминания, оставившего за собой лишь привкус горечи где‑то в глубине.

 

Глава 1. Двадцать восемь лет назад. Лита

 

Юория была еще совсем ребенком, когда ее мать, Лита, по указанию своего троюродного брата, старшего мужчины семьи Карион, взяла ее с собой на встречу. Маленькая Юория тогда ужасно расстроилась, ведь вместо черного Обсидианового замка, о котором Лита не раз рассказывала такие захватывающие истории, что девочка считала их сказками, они ехали в Белый замок. Лита пыталась объяснить дочери, что Даор Карион назначил встречу там и тогда, где и когда ему было удобно, и что их дело – подчиниться его воле, но Юория ныла и ныла, даже когда Лита за руку провела ее через портальное окно и они оказались в месте, настолько отличном от их собственного дома. Вместо того чтобы бегать и гладить теплые белые камни, Юория крепко держалась за мамину юбку. Лишь это радовало Литу: зная брата, она предполагала, что он не остался бы в захваченном гнезде другой знатной семьи просто так. Война все еще шла, и казавшийся пустым замок вполне мог быть ее передовой.

Лита напоминала себе, что если бы ее брат хотел смерти ей и Юории, то обе они уже были бы мертвы. Никогда не сближаясь с Даором и стараясь не следить за его делами, Лита все же не могла не замечать, как неугодные черному герцогу люди умирали, исчезали, сходили с ума и убивали свои семьи. Он никогда не посвящал ее в свои замыслы, не признавал и не отрицал своей вины, но Лита была уверена, что кровь, омывавшая его руки, должна была обернуться проклятием и для Даора, и для всех, кто был ему дорог. Если ему хоть кто‑то был дорог.

Ей не нравилось думать о себе как о Карион, но фамилия, герб с вороном, черный цвет преследовали ее, откликались в каждом почтительном поклоне прислуги, в лести купцов, в страхе представителей других знатных семей, когда они обращались к Лите так, будто Даор стоит за ее спиной. Лита пыталась подчеркнуть, что вопреки всему следует пути Света. Однажды брат бросил ей мимоходом, что легко быть святой, если тебя боятся, и с тех пор Лита при нем молчала о пути милосердия и невмешательства.

Даор сказал ей не выходить замуж, пока сам не предложит кандидатуру жениха. Его устраивало, что она, шепчущая, Карион, может быть залогом успешного союза с другой знатной семьей, но подходящего ей по положению супруга он пока не нашел. Когда Лита полюбила безродного мужчину, простака без малейшего силового потенциала, Даор предупредил ее, что связь с ним будет стоить ей и жизни, и имени. Тогда Лита еще не видела от своего брата ничего, кроме благостного равнодушия, и не приняла его слова всерьез. Она вышла замуж – и муж ее был убит на охоте взбесившимся кабаном всего через неделю после свадьбы. Уничтоженная горем, Лита пришла к Даору. Он лишь пожал плечами и напомнил, что она вольна делать что угодно до тех пор, пока не нарушает его приказов, и отправил ее обратно в Скальный замок, фактически заточив в нем.

Лита обнаружила, что беременна, не сразу. Поняв, что носит под сердцем ребенка, она скрыла этот факт ото всех, включая брата. Преданная ей служанка согласилась быть прикрытием, и женщины сделали вид, что хорошенькую черноволосую девочку родила именно она. Даор делами сестры не интересовался, и Лита уверилась, что смогла спрятать Юорию от пристального взора черных глаз.

До тех пор, пока Даор не приказал показать ему Юорию Карион. Юорию Карион – так он написал в своем письме. Лита выронила его, как только поняла, что Даор имел в виду.