Звезды сделаны из нас
Он уязвлен – отвечает не сразу и старается посильнее задеть, но я бы тоже на его месте злилась. Не ведусь на бубнеж и строчу полный трагизма рассказ: ну, просто чтобы он знал, кому рассказывает про буллинг.
Конечно, проще было записать голосовое, но Милана вечно прикалывается над моим «прокуренным» тембром и манерой растягивать слова.
– Ага. Диагноз. Не иначе. Каких только «диагнозов» на меня не вешали в школе! Психичка, анорексичка, хикки. Ведьма. Это ролевая модель, и я не могу на нее повлиять: то, что обычно легко удается, при этих уродах оборачивается настоящим кошмаром. Если пою – фальшивлю, как мартовский кот, если говорю – скатываюсь в никому не интересное занудство и дарю им новые шикарные поводы для глума. Чувствую себя куклой, которой уготовили участь вечного изгоя и объекта насмешек. В общем, в один из дней я решила повернуть их оружие на сто восемьдесят градусов: я ведьма, да будет так. Прикол в том, что теперь они сами верят, будто я способна навести порчу, и побаиваются. К чему это я? Резкость – моя вторая натура. Не принимай на свой счет, окей?
Выдохнув, отправляю Глебу свое нытье, и облегчение, смешанное с ожиданием, мурашками проступает на коже. В ответ прилетает три смеющихся смайлика.
– Эй, по‑твоему, я тут что, анекдоты травлю?
– Нет. Меня повеселило другое. Похоже, меня тебе Бог послал. Ни за что не догадаешься, как меня называют в школе.
– Я попробую. Солнышко? Зая? Киса?
– Хочешь, чтобы меня прямо сейчас стошнило?
– Всего лишь, чтобы ты почувствовал то же, что я, увидев ту фотку с первого сентября. Тебе там только нимба не хватает. Такой правильный и сладенький, аж скулы сводит.
– Да чего ты прицепилась к фотографии?
– Потому что меня она бесит. Терпеть не могу вот таких ванильных мальчиков, которых создают не иначе как в киберлаборатории послушания и занудства.
– А почему только мальчиков?
– Потому что мы сейчас говорим о тебе.
– Но ты же меня совсем не знаешь. Я, может, отпетый подонок и негодяй с ангельским лицом?
– Подонок и негодяй, которого буллят? Рассказывай!
– А что же ты, типичная неудачница, делала в экстремальном мини на ночной тусовке?
– Считай это своеобразным социальным экспериментом. Иногда так хочется залезть в голову другим людям и понять, каким с их позиций видится мир. Собственно, этим я вчера и занималась.
– И как тебе их мир?
– А никак. Смертная скука.
– То есть твоя собственная жизнь веселей?
– Нет. Блин. Да что ты прицепился?!
– Кажется, я начинаю понимать твои школьные диагнозы. Ты ведешь себя крайне недружелюбно. И нервничаешь по пустякам.
Я снова закипаю. За годы вынужденного отшельничества пришлось нарастить броню, чтобы никто не совался и не делал больно. Подспудно я ищу сопереживания, но, когда нахожу, принимаю его за жалость. А жалость и так сквозит из осторожного тона учителей, серых мышек и тихих ботаников, которые тоже недалеко от меня ушли. Но этот… тип даже не пытается быть корректным и нарочно лезет на рожон!
– Ты что, не прочел ни слова из того, что я тебе написала? Ты меня тоже не знаешь! Я тебе сказала только про фотографию, а ты меня упрекаешь, воспользовавшись моей же откровенностью.
Он что‑то пишет и стирает, снова пишет и стирает и наконец выдает:
– Ладно. Давай начнем заново.
– Что начнем?
– Наше знакомство. Привет, меня зовут Глеб Филатов, мне восемнадцать, и я ботан, аутсайдер и Святоша.
– В плане Святоша?
– То самое мое прозвище, о котором я тебя спрашивал.
– Почему? Ты верующий?
– Не совсем. Точнее, нет. Но все думают, что да. И я их не разубеждаю.
– Вот это ты меня удивил.
– То ли еще будет. Говорю же, что ты меня не знаешь.
В рот едва не залетает назойливая мошка – отплевываюсь и обнаруживаю, что он открыт, да еще и растянут в блаженной улыбке. На душе так легко, что есть риск вознестись над скамейкой, тополями и набережной и, словно наполненный гелием шарик, затеряться в облаках.
Он прикольный. Правда прикольный. И теперь уже я пишу, стираю и пишу, взвешивая каждое слово:
– Ладно. Хорошо. Меня зовут Нелли Кузьмина, мне восемнадцать, и я отличница, неформалка и ведьма.
– Так, стоп. Отличница?
– Да, но не ботан. Ясно?
– Ах, ну да, конечно. Все кругом ботаны, кроме тебя…
– Ты опять?
– Ну а что с ведьмой? Как это тебя так угораздило?
– Тупая история, под стать звездам моего класса. В рабочей тетрадке по окружающему миру была картинка с видами рыб: нельма, селедка, рыба‑ведьма – может, помнишь? Так вот: наша самая главная стерва не придумала ничего умнее, чем высмеять мое имя. Так я и стала ведьмой. Не ищи логику, она вышла из чата. Однажды, по указке все той же зазнавшейся стервы, дуболом Вовочка Бобров запер меня в темном кабинете. Я просидела там до позднего вечера, – к счастью, охранник решил пройтись по этажу и услышал крики и стук. Утром я вышла к доске и во всеуслышание объявила, что Вова повел себя как скотина, и в наказание его настигнет моя магия: проберет понос. Веришь или нет, но так и случилось. Он слег в больницу с кишечной инфекцией и вернулся только через две недели – бледный и худой. Так что Ведьма – это не просто прозвище. Это призвание. Ну как, страшно?
– Нет. С ведьмами у меня разговор простой – инквизиторский. Двухлитровая клизма со святой водой и розги.
– Это, пожалуй, лишнее.
Хохочу и жду, что еще выдаст Глеб, но он пропадает из Сети. Экран гаснет, в нем возникает бледное небо и черные ветки, а я с ужасом обнаруживаю, что слишком много о себе нагородила.
Звонит Алина, просит купить творожок для Бори, и я вру, что не могу говорить, потому что начался урок.
Прогуливаюсь по парковым аллеям, долго стою на пешеходном мостике, вглядываюсь в мутную воду главной городской речки и любуюсь доживающими свой век фонтанами. Несмотря на тепло, в воздухе явственно ощущается осень, и в душу проникает грусть с нотками уныния.
Кажется, он тоже слился. Совсем как Артём, когда узнал неудобные подробности.
