2 наверху. Ее судьба

– Нет, Митя, нет, даже не начинай!

Галина Сергеевна решительно сняла его руки со своей груди и застегнула пуговицу на блузке..

– Шеф тут. Злой, как черт, и заглядывает каждые пять минут.

– Петрович вышел из запоя? – Панин усмехнулся. – Так быстро? Не верится.

– Не вышел. Вытащили. Вчера Юрьев с Горюхиным поставили «двойку» чьему‑то племяннику. Ректор с утра вызвонил Константин Петровича как председателя предметной комиссии, он сидит у себя, бранится, потому что формально председатель апелляционной – Федор Иванович, а у того телефон отключен.

– Вчера был сакраментальный день, – сказал он, вспомнив звонок Морозова. – И, кстати, Галя, ты почему девчонке вчера дала именно мой адрес? Можно подумать, у нас больше нет репетиторов. Самурай ничем не хуже меня, даже лучше, потому что моложе. А уж Горюхин и подавно ас по школьной программе, ему бы не у нас работать, а в РОНО.

Заниматься репетиторством членам предметной комиссии было запрещено.

Но правилом пренебрегали, репетиторствовали все.

Ради летних заработков умные люди до сих пор держались в ВУЗах, не уходили в коммерческие структуры.

– Какой девчонке?

Галина Сергеевна сделала непонимающие глаза.

Кто‑нибудь другой ей мог поверить.

Но Панин понял, что лаборантка запомнила Коровкину сразу и на всю жизнь.

– Ну, этой… – насмешливо пояснил он.

– А, этой? Раскрашена, как индеец, одета, как проститутка, в кремовом платье при черных колготках и на метровых каблуках?

– Ну да.

– Я, кстати, не поняла, с какого перепуга ей в разгар приемки потребовался репетитор.

– Потребовался потому, что вчера мы ей влупили «неуд». То есть не мы, а конкретно Ильин, мне слова не дал сказать. Ответ у нее был приемлемый, но формулы не смогла прочитать.

– А, так это была именно она? Я помню, вы вчера обсуждали, что вместо «икс в квадрате» какая‑то дурочка сказала «два наверху», и ржали, как жеребцы.

– Мне она дурочкой не показалась, – возразил он. – Девчонка из деревни, ее там учили черт знает как. На общем уровне она была не хуже и не лучше среднего, «тройку» заслуживала только так. Мобильники у всех отняли, ответы писали из головы, так она, по крайней мере, вспомнила формулу – а что еще от требовать менеджеров? Но сивый говнюк сходу поставил пятерку какой‑то толстомясой дылде, а эту сразу после нее для статистики выгнал.

Панин вздохнул.

– Жалко ее. Ситуация у нее, мягко говоря, неважная. Многодетная семья нищих, старший брат и два младших, все дружно ковыряются в навозе, а ей хочется вырваться. Она в подробностях не рассказывала, но ты понимаешь: не требуется выпивать море до дна, чтобы понять, что оно соленое.

– Постой, Митя, – Галина Сергеевна взглянула внимательно. – Так она что – к тебе уже прийти успела?

– Успела, Галя, и еще как успела. И фамилия у нее, кстати, подходящая – Коровкина. Как в анекдоте, но я сам видел в ведомости.

– Молодец Коровкина! – лаборантка засмеялась. – И ты ее уже оприходовал?

– Галя, не путай меня с Игорь Станиславычем, – строго возразил он. – Да будет тебе известно, у меня даже со студентками никогда ничего не было, а тут и вовсе абитуриентка, несовершеннолетняя.

Панин подумал о Нине, но то был совершенно иной случай.

Развратная девственница, конечно, когда‑то училась у него. Но в объятия порока они пали уже после того, как она перестала быть его студенткой.

Нина не зависела от Панина, он ее ни к чему не принуждал, в его постели она оказалась по своему желанию.

– Чисто деловые отношения. Сегодня вечером придет заниматься.

– Да я пошутила, Митя, – оправдывающимся тоном ответила Галина Сергеевна. – Пошутила, не обижайся.

– Больше так не шути. Ты прекрасно знаешь, что кроме тебя, мне никто не нужен. Специально ради этого приехал, да Петрович опять обломил.

– Это мы с тобой обсуждали сто раз. В сто первый говорю, что тебе пора жениться. Я‑то вчера, грешным делом, подумала, что ты с Верой Сергеевной – как сейчас выражаются – наконец собрался замутить.

– И ты туда же! – он махнул рукой. – Далась вам всем эта Гагатька…

– У нее большая грудь и красивые ноги, – перебила она.

– …Можно подумать, кроме нее на матфаке нет незамужних девиц. С ногами и грудью. Лилия Робертовна, Ольга Григорьевна, Наталья Евгеньевна, кто там еще?

– У Лилии Робертовны женатый любовник, там все устоялось и она не собирается ничего менять, – возразила Галина Сергеевна. – Ольга Григорьевна в августе выходит замуж – по‑тихому, чтобы не устраивать торжества. А Наталья Евгеньевна…

– Что «Наталья Евгеньевна»? Беременна двойней, один от негра, второй от китайца?

– Если ничего про нее не знаешь, так лучше и не знай. Посмотри повнимательнее на Светлану Александровну.

– А что мне на Свету смотреть, – Панин засмеялся. – Мы с ней дружим с тех времен, когда я был уже аспирантом, а она еще студенткой.

– Ну так вот, она тебя обожает и ты прекрасно это знаешь.

– Знаю, конечно, и я Свету тоже обожаю. Такую женщину нельзя не обожать.

Светлана Александровна Аверкина училась на три года позже, сейчас работала на кафедре математического моделирования, которую окончила восемь лет назад, и уже имела звание доцента. Она была лучшей и любимой ученицей профессора Семена Израилевича Спивака, кандидатскую написала без отрыва от учебного процесса.

Сама по себе эта кафедра разительно отличалась от остальных.

Благодаря характеру заведующего, поддерживающего атмосферу дружественности, она казалась средоточием жизни факультета.

Работая на матанализе, Панин жил на моделировании, посещал все их мероприятия, выпивал со Спиваком, еще больше общался со Светой.

В данный момент доцент Аверкина была самой яркой женщиной матфака.

Ни у кого больше не имелось таких выразительных карих глаз.

Света искрилась энергией, своим присутствием она освещала любое событие – будь это даже какой‑нибудь старорежимный «субботник» по уборке окурков под окнами физматкорпуса.

Никто на факультете не исполнял с такой душой русские романсы.

Ее креатив фонтанировал в разных направлениях.

Именно Светлана Александровна подала Семену Израилевичу идею сплясать на столе.

Это произошло на дне рождения профессора, который справлялся приватно, но шумно.