«8-ка». Мы двое против всех

Вряд ли она испытывала нечто сходное со своими сожителями. Эти два придурка не могли отнестись к процессу с древнегреческой простотой. Они принадлежали в мизерной доле парней, не игравших в «восьмерку» и по психосексуальному развитию мало отличались от моего жирного соседа.

 

– –

 

– Спасибо, Люда, – сказал я. – Мне тоже было хорошо с тобой.

– Ничего себе так тихо, – ответила она.

– Ну я же не баран, чтобы блеять по‑ослиному.

– Ты молодец, Яша.

– Все, Наташа, больше тебя не задерживаем, – сообщил я.

Кругом раздались восторженные возгласы. Девицы только сейчас поняли, что мы с Людой отработали в обе стороны.

– Высший класс, – комментировала Марина.

– Немецкая порнуха отдыхает, – подтвердила Оля.

– И даже чешская, – добавила Вероника

– А «Ванин‑Смирнов» – тем более.

– Так они – пара педиков, – Оля покривилась. – А около Людки трутся для прикрытия.

– Я тоже так хочу, – сказала Регина.

– В следующий раз, – успокоила Лариса.

Наташа промолчала и громко вздохнула. Видимо, она чуть‑чуть меня ревновала.

Я поднял с пола Людины трусики, тоже украшенные обручальными кольцами.

– Давай тебя подержу, помогу надеть, – сказал я, взяв ее руку.

– Не буду надевать. Из меня течет, придется стирать, а горячей воды опять нет, – ответила Люда. – До туалета так доскачу. Наташка, дай какую‑нибудь ненужную тряпицу, я зажмусь, чтобы тебе пол не залить.

– Счас дам, – ответила хозяйка. – Прямо в лоб. А если тут нагадите, я вам обоим бошки поотворачиваю.

Я отступил назад, давая девчонкам пройти к своей одежде. На правах почти мужа и со‑хозяина комнаты я мог оставаться тут сколько угодно, даже вообще не уходить.

– Яшка, оботрись!

Наташа протянула мне бумажную салфетку.

– А то сейчас все закапаешь!

Лариса состроила хитренькую рожицу и в шубе села на свою кровать, вытянула ноги в роскошных сапогах.

Протискиваясь мимо, Регина задела меня грудью. Я мог поклясться, что она сделала это не случайно.

 

– –

 

Регина была странной девицей. Точнее сказать, представляла собой ходячий парадокс.

Она была хорошо сложена: имела белую кожу, обильные бедра, по‑настоящему тяжелую, но довольно упругую грудь. Все остальные места: перед, зад, коленки, живот и прочее тоже относились не к худшему варианту. Даже густые курчавые волосы, покрывшие пухлый лобок, не выбивались из образа, лишь добавляли последний штрих.

Но при всех своих достоинствах Регина не вызывала откликов. Женственности в ней не имелось ни на грош.

Имей такое тело, Лариса была бы королевой областного эскорта. А на Регину никто даже не смотрел. «Восьмерка» не считалась: туда гнал слепой азарт, влечение оставалось на втором плане.

Прыщики на белых щеках говорили, что помимо игры, эта нелепая девица ни с кем не встречается.

Мне Регина не нравилась точно так же, как и всем прочим. Но я ощущал к ней жалость из‑за глобальной недотыканности.

 

Глава 4

 

В нехорошей, душной темноте у противоположной стены шумно спал Матвей.

На первом курсе он все свободное время проводил в интернет‑центре. Это позволяло нам с Наташей уединяться у меня и не напрягать Ларису, которой иногда требовался отдых в одиночестве.

Но нынешней осенью в общежитии провели «вай‑фай». Лично мне новшества сильных улучшений не принесли: я не был фанатом Интернетом, предпочитал реальные удовольствия виртуальным. А Матвей перестал уходить и вечерами валялся в комнате с ноутбуком. Не имея друзей, он отлучался лишь в туалет. Формально пентюх мне не мешал: не приставал с разговорами и даже играл в наушниках. Но его присутствие сужало мою жизнь.

Я всячески его третировал, покрывал отборным матом. До определенной степени это помогало. Надрессированный, Матвей переставал щелкать клавишами и ложился по первому требованию, когда ближе к ночи я возвращался с игры. Но спал он шумно: постоянно переворачивался, кряхтел и стонал.

Мои сны тоже не были слишком благостными, но я видел нечто реальное: какие‑то недостроенные здания, грязные лестницы и мрачные подвалы, где приходилось то от кого‑то убегать, то за кем‑то гнаться. Наташе случалось вырывать меня из ночного ужаса – она говорила, что во сне я жутко матерюсь.

А Матвею, как видно, кошмары снились детские, поскольку он тихо попискивал и время от времени звал маму.

Проснувшись от его завываний, я долго не мог нырнуть обратно в сон. Я лежал, слушал бормотание и наливался злобой на этого маменькиного сынка, розовотелого гладкого борова.

Хотя иной немаменькин сын мешал бы мне сильнее, рыгая до утра пивом. Сам я практически не пил: не имел врожденной тяги в алкоголю и не приучал себя намеренно, зная, что пьянство помешает полноценной игре.

Скорее всего, Матвей не был ни в чем виноват. Просто на первом курсе, отдав день учебе, а вечер сексу, я спал, как убитый. А сейчас, не став меньше уставать, я стал больше думать. Мысли не отпускали, шли параллельно видениям и выбрасывали на поверхность при малейшем стороннем раздражителе.

В смутный миг между сном и явью я искал около себя Наташу. Не найдя, переворачивался на спину, хотя предпочитал спать на боку – и начинал думать.

 

– –

 

Сегодня мои мысли текли о жизни. Я вспоминал «восьмерку» минувшего вечера – всего одну, поскольку грянула «малая сессия» и количество участниц временно уменьшилось.

Да и эта игра была «пятеркой». КСЕ‑шник – зловредный старый перец, от предчувствия встречи с которым едва не опИсалась Оксана – запугал всех девиц так, что стало не до секса на деньги.

Все началось в обычном порядке – с Наташей в качестве первого номера.