«8-ка». Мы двое против всех

Сама она была плоской и широкой, как доска, никогда не имела надежд, играла ради процесса.

– Ты уж постарайся, – добавила рыжая, как морковка, Вероника. – За нас всех.

– Постараюсь, – ответила Марина, пытаясь лечь удобно.

Я смотрел с усмешкой. При всех стараниях, шансов у нее не было.

Высокая и тонкая, с худыми длинными руками‑ногами, неразвитыми бедрами и неощутимыми ягодицами, она выглядела какой‑то пародией на женщину. Бюст казался приставленным от кого‑то другого.

Я знал Марину лучше, чем иной муж свою жену после десяти лет супружества. Играть она любила, но в арсенале не имела ничего, способного привести к победе.

– Тебе помочь? – подала голос Наташа, по‑своему поняв мое бездействие.

Такой вариант допускался правилами игры, но я никогда к нему не прибегал. Я умел управлять телом, оно слушалось моих команд.

– Спасибо, не надо, – ответил я.

В подтверждение слов я повернулся, чтобы все увидели мое состояние.

– Круто…

Оля покачала длинным носом, напоминающим гусиный клюв.

– …Эту бы энергию, да в мирных целях.

– Ну давай уж, Яшка!

Наташе не терпелось закончить игру, в которой сама она не получала ничего.

– Последний заход, чего тянуть?

Маринины тощие конечности заняли всю кровать, некуда было поставить колени, чтобы им было не больно от острых ребер каркаса.

– Ну? – хозяйка комнаты подгоняла.

Я раскинул бледные бедра соперницы. Ноги свесились на пол, ей наверняка было неудобно, но мне стоило думать о себе. Я устал, хотелось поскорее пристроиться и завершить последний раунд. Единственным Марининым достоинством было то, что с нею удавалось управиться без рук,

– Ой, – сказала она.

– Что ты пищишь?

Оля усмехнулась.

– Ты мне волосы затянул, – пояснила Марина. – Больно.

– А ты их косичкой не заплела заранее?

Объем Олиной ядовитой железы вдвое превышал размер ее молочных.

– Да уж, Маринка, – добавила Вероника. – Давно бы побрилась, а то ходишь, как шиболда.

– Сейчас выйду и выправлю, – успокоил я. – Если тебе больно, я не могу играть.

– Ребята, вы трахаться будете, или причесываться?

Оксана нетерпеливо заскрипела стулом.

– Завтра точка по КСЕ, а я еще не все скачала.

Промежуточный тест по «концепциям современного естествознания» – которые еще недавно именовались просто физикой – для девушек всегда представлял проблему. Я понимал Оксану: она ничем не могла купить пожилого доцента.

– И вообще я писить хочу, – добавила она голосом обиженной девчонки.

Туалеты в общежитии располагались по разным концам коридора на каждом этаже. Состояние их было таким, что туда не хотелось лишний раз заходить. Я сочувствовал женщинам, которые – в отличие от нас – не могли делать некоторые дела из окна комнаты.

– Уже трахаемся, – успокоил я. – Потерпи три минуты.

Я выдвинулся наружу, потом снова задвинулся. Марина поерзала, впуская поглубже.

– Ну давайте, – сказала Наташа, нагнувшись к нам. – Начинаю счет.

 

– –

 

Весь мир шел вперед. Разумные люди поняли, что жизнь одна и ее никто не восполнит. В цивилизованных странах развивалась индустрия искусственных наслаждений.

Силиконовые женщины с бархатистой кожей были лучше настоящих, поскольку всегда молчали. Силиконовые мужчины с армированным пенисом были еще лучше, так как не курили и не болели за футбол.

Интернетские маркетплейсы предлагали все возможные секс‑игрушки, вплоть до анальных пробок, украшенных перьями марабу.

В Америке каждый сорок минут в прокат выходил новый порнофильм. Простые радости жизни вышли в приоритет.

Лишь в России до сих пор умами правили престарелые кошелки и домостройные дураки. Здесь проповедовались «традиционные ценности»: добрачная девственность и унылый супружеский секс в темноте.

Но лично нас это не касалось. Мы знали, чем заняться, и нам никто не мог помешать. Мы просто играли.

 

– –

 

Игра называлась «восьмеркой».

Название было невыразительным, стертым, даже убогим. Оно вызывало ассоциацию с чем‑то карточным – вроде «тысячи», в которую играли пятьдесят лет назад.

Мы тоже играли взапой. Но состязание не имело отношения к картам и шло не до восьми очков.

Цифра обозначала количество участниц женского пола и была условной. Их могло оказаться и пять, и девять. Однажды, с месяц назад, набралось целых двенадцать.

Никто никогда не задавался вопросом, откуда пришла игра и когда возникла в нынешней форме. Но я подозревал, что зародилась она в поколении моих родителей или даже более раннем. Ведь во все времена, при любых царящих нравах все‑таки находились нормальные люди. Казалось допустимым, что кто‑то и до нас баловался жгучим развлечением, спрятавшись от тупого, как полупудовая кувалда, морального кодекса строителя коммунизма.

Название, вероятно произошло в насмешку над «Великолепной семеркой». Еще вероятнее было, что кто‑то вспомнил советский фильм «Семеро смелых» – одноцветный и однолинейный, как флаг СССР.

В том фильме шел рассказ про полярников, которые где‑то зимовали и что‑то исследовали. Шестеро мужчин и одна женщина казались бесполыми, безгрешными, беззаветными. Эти герои были не живыми людьми, а биологическими роботами, запрограммированными на торжество социализма в отдельно взятой стране. В игре все обстояло наоборот: на восемь женщин приходился один мужчина и бесполым никто не казался.

Увидевший аналогию и поименовавший игру, несомненно был человеком без комплексов, способным глумиться над идеалами. Ведь игра занималась не строительством коммунизма, а делом, которое жестоко осуждалось. Говоря просто, ее смыслом являлся секс – которого в СССР не было – причем почти групповой.