«8-ка». Мы двое против всех

– Публичный дом в Древнем Риме. Слабое подобие нашего общежития.

– Ясно. Только я не легенда…

– …А абсолютный чемпион «Олимпиады‑8», – перебила Эльвира. – Яшку никто не смог переиграть. И никогда не переиграет.

– Нам тебя сегодня не хватало до феноменального счета «двадцать три», – сказал я.

– Да уж, – Таня покривилась. – Слышала про вашу кроличью ферму.

– Яшка не кролик, а игрок. Причем на серьезные суммы.

– А ты почему не играешь?

Я внимательно посмотрел на Танины колени. Не до Наташиных, не до Эльвириных они не дотягивали. Но на ринге красота отдельных частей тела ничего не стоила.

– Не любишь секс, не нужны деньги?

Я не стал говорить, что со мной играть могут только те, кому деньги как раз не нужны, а секса в спорте почти нет.

– Деньги мне нужны, как и всем. И секс я люблю. Но мне его хватает со своим парнем.

– Ну так прекрасно. Бери его и приходи на «восьмерку».

– А зачем?

Таня смотрела спокойно. Глаза казались прозрачными, цвет был неопределим.

– Как зачем? Ты что?!

В Эльвирином голосе прозвучало возмущение. Казалось, ей тоже хочется привлечь к игре новых людей.

– Ты, Танька, представить себе не можешь. Одно дело трахаться при закрытых дверях, а другое – на ринге, где на тебя все смотрят. Вот я…

– Меня не интересует, что именно «ты», – равнодушно перебила соседка. – Я тебе сто раз об этом говорила. Если тебе нравится – трахайся хоть на крыше белого дома. Но меня не трогай. Мне противно все это слушать. Закрыли тему.

Я не стал продолжать, поняв бесполезность разговора.

Встав с кровати, Таня подошла к окну, выглянула наружу, точно хотела увидеть что‑то непротивное, и вернулась обратно.

Когда она садилась, полы платья на миг разошлись. Я увидел белые трусики и черные курчавые волосы, выбившиеся из‑под кружевного края. Поймав мой взгляд, Таня досадливо поморщилась, одернулась туго.

Я повернулся к Эльвире.

Сейчас она поставила ноги ровно, коленку к коленке. Длинные, почти цилиндрические – напоминающие формой стальные кислородные баллоны – Эльвирины бедра испускали ровное сияние.

– Что, Яша? – спросила она.

– Эля, ты была права насчет того, надевать ли лифчик.

– И трусики?

– И трусики.

– Я пошла, – Таня встала, привычная к ситуации. – Только, пожалуйста, давайте по‑быстрому, спать хочу.

– Можешь не уходить, – возразила Эльвира. – Мы люди привычные и нам так даже прикольнее.

– А мне противнее, – отрезала соседка и пошла к двери. – Я где‑нибудь поблизости, позвонишь, когда отбултыхаетесь.

Посмотрев вслед, Эльвира сделала выразительный жест рукой.

Эпохальный халатик полетел на стул, она повернулась ко мне:

– Как хочешь? Лежа, сидя, стоя, на четвереньках, на шкафу?

– На кровати. Давай на четвереньках. Для разнообразия.

Заскрипел матрас. Он привык ко всему.

– На Таньку наплюй, она всегда такая. На третьем курсе с ней расстанусь.

– Отселишь? – догадался я, подумав про Наташину Ларису.

– Сама уйду. Не могу больше в этой комнате. Кухня за стеной, тараканы лезут. А на верхнем этаже такая же и канализация протекает, потолок вечно, как обспусканный. Найду себе место, а Танька со своим ёбарем будет жить тут. Сейчас пусть постоит в коридоре, подумает о жизни.

– Ну, тогда ладно. Действуем, если ты не устала.

– Не устала ни капельки. Что мне сделать?

– Тебе ничего. Как твои искусанные сиськи?

– Лучше всех. А что?

– Можно, я буду за них держаться?

– Нужно, если хочешь. Подержись.

Кровать заскрипела сильнее. Эльвира встала на четвереньки, подалась задом ко мне. Просунув руки подмышки, я взял в пригоршни ее тяжелые груди, зажал жесткие соски. От Эльвиры пахло молодым телом – не слишком чистым, от того не менее волнующим.

Я отодвинул носом густые черные волосы и поцеловал ее в шею. Эльвирина кожа не была молочной, как у Регины, но на плече уже проступили веснушки. Март действовал на всех одинаково.

– Слушай, – сказал я. – У нас с тобой игра отшибла разум.

– А что такое?

– Забыли подстелить полотенце. Теперь ты будешь спать в луже.

– Не буду. Ты вынешь аккуратно, я стисну ноги. Но если и протечет – ерунда. Я такими мелочами не загоняюсь. Лужа так лужа, приснятся приятные сны.

Она опустилась на простыню, прижала мои пальцы теплым бюстом, пытаясь отдаться больше, чем малой частью тела.

– Яша…

– Что, Эля?

Я шептал Эльвире в самое ухо. В комнате ничего не изменилось, все так же пахло хорошим кофе и так же горел разъедающий душу свет. Но между нами началось нечто, соединяющее мужчину с женщиной помимо игры.

– Скажи… Ты предложил трахать меня на «восьмерке» как бы бесплатно сто раз подряд.

– Не бесплатно, а вне конкурса. Не сто раз подряд, а всего семь. И не предложил, а буду. Уже завтра, ведь игра опять пойдет у тебя, Ларискина курица еще не уедет в свой Борзоплюйск. Если тебе это нужно.

– Ну да, конечно. И это мне нужно. Думаю, что очень как нужно. Нужно мне. А вот зачем это нужно тебе, Яша?

– Не знаю, – честно ответил я. – Но, наверно, все‑таки нужно.

– Наверно, так, – согласилась она.

– Послушай…

– О секс, ты жизнь! – с чувством перебила Эльвира.

– Воистину так, – сказал я и закрыл глаза.