«8-ка». Мы двое против всех

Играя без всякой мысли, кроме выигрыша, я никогда не задумывался о том, что несколько секунд итогового наслаждения могут обернуться серьезными последствиями.

И сейчас впервые в жизни мне сделалось страшно. Случившееся могло быть необратимым.

Под угрозой оказались и будущие небоскребы Нью‑Йорка и автомобили, купленные на гонорары от будущих процессов. Песчинка, попавшая в часовой механизм, могла остановить распланированный ход.

 

– –

 

– Одевайся и беги в аптеку, – сказала рассудительная Ирина. – «Мир болезней» в соседнем квартале.

– «Мир болезней» до двадцати двух, – возразила прыщавая Дания. – Где тут круглосуточная, не помню.

– В инете посмотри, – посоветовала широкоглазая Оксана.

– Бери такси и едь, – подытожила Лариса. – Два часа у тебя есть.

– Не надо никуда бежать и ехать, – подала голос Регина. – У меня есть «постинор».

Я почувствовал неимоверное облегчение. Не все было потеряно. Жизнь продолжалась.

– У тебя?.. – недоверчиво перепросила Наташа.

– Да. Всегда ношу. На всякий случай…

– …Который наступит только с твоими внуками, – подхватила Оля.

– Уж тебе‑то его носить с собой, точно, без надобности, – серьезно сказала Венера.

Улыбнувшись детской улыбкой, Регина повела круглыми белыми плечами.

 

– –

 

От этой самоуверенности мне сделалось тоскливо. Все знали, что Регина не сорвет выигрыш никогда и ни с кем. Но, не имея ни одного шанса из тысячи – если не из десяти тысяч – она имела при себе спасительное лекарство. Такой взгляд на жизнь поражал.

Никчемная девчонка верила во все, что отметалось, не подлежа сомнениям.

У нас в доме не было никаких существенных книг. Родители не читали ничего вообще, сестры обожали всякую муть про принцесс и Золушек. Но у Витьки имелась целая библиотека, я то и дело брал что‑нибудь почитать.

Однажды друг сказал, что его мать обожает Чехова. В школе по Чехову изучали лишь Каштанку да дурака Ваньку Жукова. Мне стало интересно, что еще может писать этот писатель, я брал почитать несколько томов из собрания сочинений.

Не могу сказать, что книги мне сильно понравились. Вероятно, для полного понимания Чехова нужно было дорасти до возраста Витькиной матери. Но кое‑что произвело впечатлений.

В частности, мне запомнился персонаж из какого‑то второстепенного рассказа, деревенский поп. Он обладал столь сильной верой, что идя во время засухи на молебен о дожде, брал с собой зонтик.

Регина напомнила мне этого героя.

Вероятно, мне тоже стоило напитаться такой несокрушимой уверенностью в себе.

 

– –

 

– Все, кончаем прения, – сказала Наташа. – Регинка, таблетку, Ларка – воду, Лерка взяла и выпила у меня на глазах. Мне не нужны проблемы из‑за твоего полутраха. И чтобы через пять минуту духу вашего тут не было! сколопендры!

Помолчав, она хотела добавить еще пару слов, но сдержалась.

 

Глава 3

 

Наташина грудь была покрыта мурашками, сосок стянулся в узел и затвердел, как после купания в холодной воде.

Только что завершилась игра в «семнадцать», где финальную точку я поставил с Олей. Та, как всегда, злословила после каждой названной цифры, но это не помогло.

Девицы, почти не расстроенные привычным проигрышем, разбрелись. Мои три тысячи четыреста рублей лежали в ящике стола, спрятанные под органайзер для вилок.

Вчера закончились Ларисины месячные. Сегодня она пришла на занятия в норке вместо куртки, что без слов говорило о намерениях. После последней практики по земельному праву Лариса сообщила, что за ней подъехали к главному зданию, она отбывает в город и вернется лишь завтра.

Завершив игру, мы с Наташей не спеша поужинали, потом сдвинули кровати и открыли окно. После семнадцати нерегулярно мытых, разгоряченных процессом женских тел комната была, мягко говоря, неблаговонной, мы даже вышли в коридор и распахнули дверь, чтобы как следует все продуть.

Я побежал на пустую по позднему времени кухню, чтобы быстро вымыть все необходимое. Наташа вышла на лестницу, поднялась до чердака, чтобы там тихо покурить. В часы блаженства она баловалась хорошими сигаретами.

Апрель, которому давно пора было стать маем, так и не оторвался от марта. На улице стояла промозглая липкая сырость, почти каждый день шел снег.

Мы выстудили спальню до состояния вытрезвителя. Про такое заведение рассказывал заядлый игрок и великий пьяница математик Булат Хамидуллин. Впрочем, я подозревал, что он врет, поскольку все подобное, вроде бы, осталось в прошлом веке.

Теперь мы нежились на простынях, которые от холода казались свежими. Мир стал лучше. Едкие оранжевые фонари на улице погасли и комната сделалась уютной.

Стал выше потолок, растворились во мраке грязные обои – которые Лариса, конечно, не переклеивала. Убогий шкаф около двери казался новым и не перекошенным. Стол, служивший и письменным и обеденным и гладильным, сделался рабочим местом адвоката, не успевающего подсчитывать миллионы гонораров.

Матово светлеющая Наташина грудь была ледяной, закинутое на меня бедро казалось теплым, между, кипел влажный жар. Мы занимались сексом в позе «на боку лицом к лицу», нежно обнявшись и наслаждаясь не спеша.

При этом мы разговаривали об отвлеченных вещах.

Наши отношения дошли до такой глубины и поднялись на такую высоту, что мы могли заниматься чем угодно, отдав тела на волю волн. Сам факт ночи, которую предстояло провести вдвоем, ощущая тепло друг друга, располагал к неторопливым разговорам, на которые днем никогда не хватало ни времени, ни состояния души.

 

– –

– Ну и дура эта Лерка, – сказал я.