«8-ка». Мы двое против всех

– Ты что, не будешь играть?

– Я уже сыграл.

– Как сыграл? – судья еще ничего не понимала.

– Так, – просто ответил я.

– Как именно?

Я молча указал глазами на Машу. Из нее выполз свежий сгусток и медленно шлепнулся на пол. Комната взорвалась от восторга. Я даже не подозревал, до какой степени всем хотелось, чтобы я хоть раз кому‑то проиграл.

Чувствуя стратосферную легкость во всех членах, я прошел к двери и быстро оделся. Впервые в жизни мне не нужно было ждать, пока Наташа опустошит бюстгальтер, пересчитает купюры, затем протянет мне, заставит пересчитать еще раз. Меня здесь больше ничего не держало.

Я был свободен, как сарыч в полете. Я был всеблаг, как господь бог. Я был абсолютно счастлив.

На шестьсот рублей, выигранные у меня, Маша Петрова могла купить две стеклянные банки красной икры.

 

– –

 

Выйдя в коридор, я вытащил из кармана телефон и открыл список контактов.

Из распорядительниц первой по алфавиту шла Зарима. У нее была назначена игра в «восемнадцать», она безропотно отделила половину спортсменок и обещала еще один матч со мной. По пути от Наташи я забежал к себе и незаметно взял девятьсот рублей из тайника.

На лестнице биохимобщежития навстречу попалась комендантша. Эта одинокая пожилая женщина с мелкой завивкой и острыми глазами меня знала. Я вежливо поздоровался, она кивнула, чуть заметно усмехнувшись. Про игру у Заримы было известно всем, но пока ее никто не притеснял.

Через сорок минут я вернулся и спрятал обратно тысячу восемьсот.

Все было прекрасно, но нечто томило. Не зная, как снять напряжение, я оглянулся по сторонам. Повод нашелся – я обругал крепким матом Матвея, который повесил сушиться на батарею свои носки, не постирав их перед этим. На душе стало легче.

 

Глава 2

 

На этот вечер Наташа собрала «девятнадцать».

Созвонясь перед началом, я прихватил на игру две тысячных бумажки. В закромах не нашлось достаточного количества сотенных, а я не сомневался, что моя ставка будет формальной.

 

– –

 

Как всегда в подобных случаях, участницы матча толпились в коридоре. Меня приветствовали криками и непристойными жестами.

Больше всех старалась Аделя. Она распахнула халат, разрисованный мишками и зайцами, продемонстрировала маленькие грудки с очень пухлыми сосками и черную «бразилку» внизу живота. Похлопав дурочку по круглой коленке, я прошел в комнату.

Наташа в черном бюстгальтере имела привычную единицу. Маша с номером «3» примостилась в уголке кровати. Рядом сидела Надя. Только после слов Эльвиры я заметил, что ее молочные железы, свисающие по обе стороны от остроконечной цифры «4», действительно имеют разную длину. Лариса, получившая номер «пять», по‑хозяйски раскинулась сразу на двух стульях. Регина, чей пухлый белый живот был украшен красной двойкой, привычно стояла у изголовья ринга. Она могла бы судить любую игру не хуже штатной распорядительницы.

Прежде, чем раздеться для игры, я передал свой пай Наташе. Толстая пачка денег не входила в одну чашечку. Распихав деньги, Наташа сообразила, что этого не следовало делать слишком тщательно – чертыхнулась, сунула все под матрас и легла на ринг.

Первый раунд прошел в обычном порядке. Лариса не следила за моими движениями, считала кое‑как. Мы с Наташей тоже играли походя, в процессе перекинулись несколькими словами о недавно введенном договоре. Отыграв, я подал Наташе бюстгальтер и сам застегнул крючки на не успевшей вспотеть спине.

Второй взошла Регина. От нее не ожидалось ничего вообще, раунд прошел неощутимо для меня. Когда на ее место шагнула Маша, Алеся с Надей перекинулись репликами. Я не разобрал слов, уловил только не слишком добрый смех.

Маша улыбнулась. Я занял позицию, сообщил о готовности и Наташа начала счет.

 

– –

 

Идя на игру и предвкушая итоговую сумму, я не думал о Маше. Я как‑то не сообразил, что играть придется против в всех – в том числе и против нее. Я абстрагировался от ощущений и нацелился на победу как таковую.

И только сейчас, приступив к состязанию, я вдруг понял, что раунд с Машей идет не так, как обычно.

 

– –

 

Вернее, все обстояло как раз наоборот. Раунд шел, как обычно, ничем не отличался от того, что бывало со всеми прочим девицами. Машино тело не проявляло активности.

– Ты почему не играешь? – тихо спросил я, не меняя темпа.

– Я играю, – спокойно возразила она. – С чего ты взял?

– Вижу, как ты играешь.

В самом деле, так «играть» могла привычная девица: Оля, Люда, Регина, кто угодно еще. От Маши ожидалось иное.

Она не ответила. Я отметил, что Машины подмышки свежевыбриты, что вся она в целом очень чистенькая. Видимо, в физматовском общежитии с горячей водой было лучше, чем у нас. Но от наших – немытых и небритых ‑девиц в любом состоянии веяло здоровьем. А эта девушка, в самом деле, была бледной до прозрачности.

После прошлого проигрыша я думал насчет икры, которую сможет купить себе Маша. Сейчас вспомнились Наташины слова о куртке, найденной на помойке. Все так и обстояло. Сапоги, в которых Маша приходила из соседнего общежития, была едва ли не резиновыми. При этом я знал, что для поддержания красоты молодой женщине требуется гораздо больше средств, чем мужчине. Не стоило даже говорить о «критических днях», в которые она теряет кровь, требующую восстановления. Быть женщиной оказывалось и сложно и дорого. Факт являлся непреложным, хоть его мало кто признавал. Сейчас мысль ударила с особой остротой.

Я понял, что не могу – не могу чисто по‑человечески, не имею никаких прав! – лишить Машу той жалкой сотни, которую она на себя поставила. Я должен был проиграть.