«8-ка». Мы двое против всех
– А еще что? – с усмешкой спросила Маша.
– Коленки.
– А еще?
– Глаза.
– Еще?
– Еще… – я сделал паузу. – Душа.
– Неужели?
– Да.
– Тебя, Яша, послушаешь, и даже поверишь!
– А если серьезно, Маша, меня до сих пор волнует тот же самый вопрос.
– Какой именно?
– Как ты играешь. Ну, то есть каким образом обрабатываешь соперника, что невозможно удержаться. Ведь во второй раз, когда мы играли, ты победила совершенно естественно. Хоть в это веришь?
– В это верю. Тогда я в самом деле играла, а сегодня придуривалась. Хотя и сама не знаю, зачем… А по поводу как я играю…
– Да, как? Ты обещала объяснить.
– Объяснить трудно, проще показать.
– В каком смысле «показать»?
Я не успевал за сменой Машиных отношений.
– В самом таком. Потрахаемся по‑человечески, без счета, сам поймешь, как я все это делаю.
– –
Маша говорила спокойно – таким же ровным тоном, каким я предлагал ей выпить чаю, для которого не нашлось воды.
Это показалось бы диким, из ряда вон выходящим, не вписывающимся ни в какие рамки для иных людей – например, для моих родителей. Но для нас, «восьмерочников» все шло в порядке вещей.
Ведь та же Эльвира после окончания игры беззастенчиво попросила ее ублажить и не умерла от стыда, когда нас застал какой‑то ее сокурсник. Мы жили при абсолютной свободе нравов.
Подобное = входило в нынешний общемировой стандарт. На любом приличном порноресурсе можно было найти несрежиссированные видеосюжеты из американских или немецких общежитий: на одной койке кто‑то занимается сексом, на другой кто‑то спит, а за столом в углу кто‑то щелкает на компьютере.
– –
– Спасибо за предложение, – просто ответил я. – Но, увы, принять его не могу.
– Почему? – так же просто спросила Маша. – Ты меня не хочешь?
– Я тебя хочу. Но сейчас нахожусь в не совсем пригодном состоянии.
– А что с тобой? Наверное, тебе в самом деле плохо после той игры?
Я помолчал.
– –
С Наташей мы были близки во всем, я ни капли ее не стеснялся. Но именно эта, слишком сильная, близость побуждала не раскрываться перед ней полностью – точнее, утаивать некоторые подробности жизни. Мне казалось, что очень близкие люди должны щадить друг друга в необязательных мелочах. Я не знал, откуда родилось такое понятие: мои отец с матерью ежедневно выливали ушаты эмоциональных помоев – но я в нем не сомневался. Поэтому мелкие неприятности я от Наташи утаивал.
Она, в самом деле, была мне практически женой. Но наша связь базировалась на разных плоскостях. Мы были априорно неравны. Я боролся за жизнь, выгрызая ступеньки в скале, по которой карабкался к солнцу. Наташа все имела по праву рождения, сейчас радовалась необходимому этапу жизни, зная, что все пройдет и перейдет на иной уровень без сверхусилий. В «восьмерку» она играла не ради денег, а из абстрактной любви к прекрасному. Да и отношения между нами тоже не страдали полным равенством.
Будучи старше на два года жизни, Наташа порой вела себя по‑матерински, обращалась со мной, как с ребенком – и мне это нравилось. Но будучи старше ее на два года борьбы за себя, я порой видел в ней неопытную девочку, не знающую реальности выживания, и это тоже нравилось. Мы постоянно менялись позициями, нам никогда не бывало скучно. Да и вообще никакие разницы не омрачали близость с Наташей.
Отношение к Маше сразу имело иную суть. Еще на первой игре я понял, что мы являемся равными и в социальном положении и в отношении к состязаниям. «Восьмерка» была для нас не игрой, а способом существовать. Я не знал, разовьются ли наши внезапные отношения в нечто серьезное, но два блистательных игрока не могли не использовать таланты в личных целях. Способы реализации пока оставались неясными, перспектива уже сияла. Главной предпосылкой было наше социальное равенство.
Поэтому я решил, что от Маши ничего не стоит скрывать.
– –
– Мне хорошо. И, надеюсь, будет еще лучше, – ответил я. – Просто я только что дезинфицировал себе пипиську.
– А это требовалось?
– Не знаю, – я пожал плечами. – Но, как говорит… моя жена, береженого бог бережет.
– От кого ты пытался себя уберечь?
Маша поняла без лишних слов.
– Только что вернулся от Эльки, она привела какую‑то оторву из педуниверистета, которая мне не понравилась.
– Ясно.
– Понятно, что все это чепуха. Никто ни от чего не убережен. Сегодня со мной она играла последней. На другой игре от нее кто‑то может перейти к следующей, а с той потом сыграть я, и так далее. Но все‑таки лучше что‑то делать, чем не делать ничего.
– Это правильно. Пиписька – твой рабочий инструмент, ты должен содержать ее в порядке.
– Ну, примерно так.
– А что именно ты закачиваешь?
Вопрос меня обрадовал еще раз: Маша понимала тонкости.
