«8-ка». Мы двое против всех

Я осознал, что секс сексом, а «восьмерка» может принести доходы, о которых прежде не мечталось. И я стал играть – постоянно и всерьез.

 

– –

 

Товарно‑денежные отношения порой принимали анекдотический характер.

Случалось, что перед игрой девицы занимали у меня деньги. Некоторым требовалось красное вино для смелости перед выходом на ринг. Иные в последний момент бежали за презервативами, без которых опасались играть. Третьи просто не имели денег, чтобы поставить на себя.

Ситуация, конечно, грешила абсурдом. Практически все мы были одинаковыми общежитскими студентами. В денежном отношении девушки даже имели приоритет перед парнями, поскольку могли торговать своим телом на стороне.

Последний тезис мог показаться чудовищным для ушей записных моралистов. Но все было, как было. Положение дел шло вразрез с идеалом. Двадцать первый век расставил точки не только над «i», но и над всеми прочими буквами. Многие проститутки были студентками, многие студентки были проститутками. Торговля телом не представляла проблем. Возможности Интернета сделали проституцию занятием простым и необременительным, сайты знакомств позволяли обходиться без посредников, «агентств» и сутенеров. Нечесаные литературные классики вводили в заблуждение весь мир: современные девушки по вызову не были ни «униженными», ни «оскорбленными». Они занимались аморальным делом потому, что любили секс и умели извлекать выгоду из приятного занятия.

При этом никто – ну, почти никто – из продающих себя девиц не выбивался на более высокий уровень жизни. Все зарабатываемое они тратили на крема, заколки, пушистые чехлы для мобильников и прочую дрянь. Так или иначе, в сравнении с ними я всегда ощущал себя человеком со средствами и одалживал желающих. Я делал это не из человеколюбия, а ради того, чтобы не сорвалась игра.

Стоит отметить, что мнение о женской непорядочности преувеличено. Жалких пять‑семь занятых сотен мне всегда возвращали.

Денежный азарт в «восьмерке» длился до определенного момента. Когда игра обрывалась, не дойдя до завершения из‑за провала мужской стороны, начиналась настоящая оргия. Участницы, не успевшие выйти на ринг, требовали внимания, все деньги сливались в общий пул, который шел на выпивку и закуску. В итоге все продолжалось уже без азарта, в стремлении каждого урвать побольше.

Но о таких вариантах я только слышал, поскольку сам не проигрывал никогда. Начав успешно, я продолжал оставаться чемпионом. Женщинами я наслаждался, но доходы от игры значили больше.

Ни одна из женщин не могла обеспечить меня деньгами. А деньги могли обеспечить женщинами в любом количестве.

Я понимал, что такой взгляд на жизнь сильно отдает цинизмом. Но я пришел к нему самостоятельно и не собирался ничего менять.

 

– –

 

Три шестиэтажных общежития: экономико‑юридическое, физико‑математическое и химико‑биологическое – разделенные проходами, стояли цепочкой от края до края квартала

Филологи, историки, журналисты и прочая шушера училась в отдаленных корпусах, жила в другом районе. Насколько я знал, «восьмерки» у них не было.

Здесь игра шла во вселенском масштабе. На нашем факультете ее организовывала Наташа, на экономическом – Эльвира, на химическом – Зарима, а на матфаке – Инна. Самые заядлые спортсмены играли то тут, то там.

Состязания шли почти каждый день, по выходным некоторые устроительницы иногда собирали по два‑три захода подряд.

У Наташи я играл всегда. Она была не только судьей, но еще и старостой нашей учебной группы, а также моей близкой подругой.

Не ограничиваясь внутренним кругом, я ходил и на все прочие состязания. Я играл у всех распорядительниц подряд, получал довольно большие деньги и еще большее удовольствие, которое откладывал на самый конец.

Девушек в университете училось едва ли не вдесятеро сравнительно с парнями. Стандартные общежитские комнаты не вмещали больше восьми‑десяти человек. При большом наплыве участниц выстраивалась очередь в коридоре, но это осложняло процесс из‑за необходимости то и дело переодеваться в тесноте. Поэтому на состязание записывались заблаговременно, предпочтение отдавалось спортсменкам из «своих». Но некоторые, особо активные – и состоящие в дружеских отношениях с судьями – девицы тоже умели записаться в один день на игры в разных местах.

Правила были общими, однако устроительницы вели себя по‑разному.

Наташа всегда участвовала под номером «один». Она была придирчивой и не хотела играть с ком‑то после кого‑то, поскольку условий для личной гигиены в общежитиях почти не имелось.

Жгучая Зарима назначала себя последней, судила бесстрастно и даже во время своего раунда не снимала очков от дальнозоркости в старомодной квадратной оправе. Играя у биохимиков, я не мог понять, получает ли Зарима удовольствие от процесса. Но это меня не волновало. Главным было то, что она почти никогда не отказывала назначить дополнительную игру лично для меня.

Эльвира, которая училась уже на третьем курсе и ходила на двухметровых ногах, не имела приоритетов в номерах. Мне казалось, что помимо «восьмерки» у нее есть еще какая‑то жизнь.

А коротко стриженная четверокурсница Инна сама не играла, судействовала в джинсах и кофточке с длинными рукавами. Относительно нее я не мог понять вообще ничего.

 

– –

 

Я выигрывал всегда.

Я выигрывал везде.

Я выигрывал с кем угодно.

Я сам не осознал, как получилось, но слава обо мне распространилась не только по общежитиям, но по всему юридическому факультету и даже по университету в целом. В какой‑то момент поползли слухи, что я владею особой техникой сдерживания или страдаю тайной болезнью, заключающейся в неспособности дойти до точки.

Еще чаще приходилось слышать, что перед игрой я облегчил себя старым мальчишеским способом, а потом воспользовался чем‑то вроде шпанской мушки для того, чтобы с сухим результатом выступать на ринге.

На самом деле я всего лишь умел управлять телом: вероятно, это был единственный божий дар, отпущенный мне природой. Его, конечно, вряд не хватало для перспектив отдыха на Сейшелах, но кому‑то не было дано и такого.

Впрочем, говорить о «даре» не стоило, я сделал себя сам.