Ангел для Демона

После той истории, три года назад, пытался выйти на неё. Искал информацию, поднимал все архивы Калининграда, лишь бы докопаться до сути. Понять, почему Ангелов решил подчистить историю болезни дочери, но тщетно. Поработали так, что не придраться. Чиста. Абсолютно.

Но я же знал, что это не так. Помнил, каким безжизненным тельцем лежала на моих руках. Это тяжёлое дыхание через раз и слабый, едва уловимый, пульс. Нет, здесь что‑то было. Нечто серьёзное. Значимое. Что‑то такое, чего Ангелов боялся. Сильно боялся. Панически. Так, что решил спрятать дочь. Увёз из города, запретил местным СМИ упоминать её имя. Словно никогда и не было никакой Катерины Владимировны Ангеловой. Но два года назад девчонка засветилась. Вышла из своего тайника и продолжила жить, как ни в чем, ни бывало. Словно не было в её жизни никакого Демона. Не было трёх дней и ночей в загородном имении, когда таяла в моих объятиях. Забыла. Или сделала вид, что забыла? Плевать.

Моя ошибка заключалась в том, что не притащил девицу к себе. Не отправил за ней своих людей, чтобы привели. Не напомнил о себе. А она расхрабрилась. Набралась наглости настолько, что потянулась к самому святому, что у меня осталось в этой жизни. Посягнула на недосягаемое.

Ангелова поверила в себя так, что совершила одну непоправимую ошибку за другой. Она полезла к Саше, моему крестнику. А этого делать не надо было. Здесь она просчиталась, не предугадала моей реакции.

На экране телефона появилась фотография девушки. Кукла сидела в кафе, склонившись над листом бумаги, и рисовала. Её фарфоровый профиль так и притягивал к себе взгляд. Приковывал внимание. Заставлял думать о том, какой мягкой и холодной была её кожа. Как водил по тонкой талии руками, касался маленьких грудей. Как целовал и покусывал, оставляя на ней кроваво‑красные отметины – печати Демона…

Смачное ругательство слетает с губ, пронзая тишину салона. Водитель не реагирует. Делает вид, будто не слышал. А вот Анжелика не может. Сучья натура выдаёт её. Глаза загораются азартом. Заинтересовалась. Сканирует меня изучающим взглядом, пытается плешь проесть, проникнуть в черепную коробку.

– О чём задумался? – тонкая кисть с ярким маникюром опускается на моё запястье. Выделяется на фоне загорелой кожи, покрытой рукавом из татуировок.

– А тебе это интересно? – протягиваю лениво, сбросив руку Анжелики.

Несколько секунд молчит. Выжидает паузу, чтобы заинтриговать. Только вот не получается. Знаю я все эти дешёвые приёмы. Тошнит уже от них.

– Не отвечай, – пресекаю попытку девушки заговорить. – Мне всё равно. Твоя остановка, – машина, как раз, тормозит у входа в отель. За окном шумит город, живёт своей привычной жизнью.

Михаил выходит из автомобиля, обходит его и открывает перед пассажиркой дверцу. Она колеблется. Не хочет уходить с пустыми руками. Не ради этого увязалась за мной.

Смотрит на меня, ищет причину. Пытается говорить взглядом, а я не слышу. Не хочу слышать.

– Михаил, – обращаюсь к водителю, игнорируя все её попытки. – Проводи Анжелику до дверей. И поживее! У меня много дел.

Мазнув глазами по людному входу, прикладываю палец к сканеру опечатка и возвращаюсь к изучению доклада. Листаю фотографии, сделанные детективом за те три дня, что он был приставлен к Александру и Катерине.

По экрану, одна за другой, мелькают изображения влюблённой парочки, вспенивая кровь и зарождая в душе протест. От злости, что переполняет меня, накрывает с головой и сочится из пор, хочется крушить всё подряд. Разнести к херам и автомобиль, и всё, что попадётся под горячую руку.

Почему из всех, сука, женщин, разбросанных по свету, крестик должен был выбрать именно её?! Что, чёрт возьми, не так с этим парнем?!

Ему баб мало?! Мало нормальных девушек, раз выбрал Ангелову?! Повёлся на кукольное личико и невинные небесно‑голубые глаза одалиски?! Что?! Что именно его привлекло в ней?!

Сдавив смартфон до треска в корпусе, выплюнул очередное ругательство и бросил кусок пластика в спинку пассажирского кресла. С глухим стуком тот повалился вниз, жалобно пискнув на прощание.

– Немедленно езжай к Александру, – велел я и провёл ребром ладони по шее.

Найду тварь. Из‑под земли достану и заставлю вспомнить. Меня. Мой член. Каждую секунду, что провела в моём доме. На этот раз она не сбежит. Папаша не спасёт её. Не позволю! И племяннику не дам судьбу калечить. Не будет он с ней!

 

Закрыв глаза, пытался сдержать воспоминания. Подхватил под уздцы и тянул. Тянул на себя, удерживая их ход. Не хочу! Не буду вспоминать. Не позволю боли вновь поглотить рассудок и затуманить сознание.

Она осталась в прошлом. В другой жизни. С другим Демидом. С моей семьёй осталась. На пепелище семейного гнезда. Среди руин счастья и любви. Там, где похоронена моя душа.

– Дём, мне страшно, – родной голосок полоснул прямо по сердцу, взбудоражил нервы. – Может ну его этот город? Вернёмся домой, в деревню… Не нравится мне тут… 

Дёрнулся как от удара и распахнул веки. Показалось. Всего лишь показалось. Дал слабину, и призраки окружили меня. Завели свою шарманку и принялись отплясывать вальс на останках прежнего Демида.

Телефонная трель полоснула по ушам, разогнала остатки непрошенных видений. Михаил нажал на кнопку в наушнике и сбавил ход.

– Слушаю. Да, со мной. В получасах езды от места назначения. Что? – руки на руле напрягаются. Мужчина подаётся чуть вперёд, затем сворачивает на обочину и останавливается. – Понял. Жду координаты больницы.

Ещё одно нажатие на кнопку и оборачивается ко мне. Смотрит внимательно, в глазах плещется… страх?

– Говори! – цежу сквозь зубы, а у самого тело свинцом наливается. Этот взгляд мне слишком хорошо знаком. С таким лицом всегда сообщают плохие вести.

– Александр Константинович…

– Что с ним?!

– Он разбился на мотоцикле. Состояние критическое. Врачи сейчас борются за его жизнь…

 

12. Ангел

 

Папа с мачехой встречают меня перед домом. Стоят спиной к фонтану, отец обнимает Аню. Его рука покоится на талии женщины, обтянутой тканью модного чёрного платья.

Совсем не изменилась. Всё та же высокая, статная молодая дама с ярко‑рыжими волосами и личиком, способным конкурировать с любой из мисс вселенных. На её фоне отец выглядит совсем взрослым. Некогда блондинистые волосы подернуты безжалостной сединой, сам он заплыл, пополнел. Перестал уделять своему здоровью должное внимание, позволив быту и делам компании поглотить его целиком, со всеми потрохами.