Ангел для Демона
Осознание, что мачеха что‑то задумала, пришло моментально. Никогда она не стала бы приходить ко мне в комнату. Она вообще старается свести общение со мной к минимуму. Так было всегда. С первого дня её появления в нашем доме. Напускное радушие и интерес к моей скромной персоне растворились сразу же, стоило ей заполучить штамп в паспорте и заветную фамилию Ангелова.
Вот и сейчас, глядя на Аню, не могла позволить ей ввести меня в заблуждение. Она что‑то задумала. Нечто, что мне совсем не понравится.
– К нам на ужин придёт его партнёр, – не замечая моей настороженности, продолжает Аня. – Скажу сразу, человек он очень уважаемый. Владимир возлагает на него большие надежды. Ты же знаешь, что у него туго с деньгами? – вроде вопрос задаёт, а в голосе стальная уверенность звучит. Смотрит на меня и кивает, получает подтверждение своим словам. – Не глупая девочка, наверняка догадалась. Поэтому, очень важно, чтобы ты Соколову понравилась. От тебя зависит, как сложится наша дальнейшая жизнь…
Меня будто ударили. Выбили из реальности и погрузили в сюр. Смотрю на мачеху, но лица её не вижу. Вообще ничего не вижу.
– Что всё это значит?! – восклицаю даже громче, чем хотелось бы. Голос дрожит, летает по октавам, горло саднит как при болезни. – Папа никогда не сделает этого! Ты же не серьёзно?
Не хочу верить в происходящее. Отказываюсь. Не желаю. Отец не мог попросить её об этом. Анна специально так сказала, чтобы сделать мне больно, надавить на гнойник и расковырять сердечные раны. Точно. Она хочет рассорить нас с папой. Потому что, не мог он так со мной поступить. Он не станет продавать меня. Не променяет ни на какие деньги. Никогда!
Вскакиваю с места, не хочу смотреть на неё снизу вверх. Не позволю подавить меня своей желчью. Только головокружение рушит все планы.
Меня штормит. Пошатывает так, словно не в комнате нахожусь, а на американских горках. Швыряет из стороны в сторону, бросает из крайности в крайность.
Хватаюсь за спинку кровати, чтобы не упасть. В ушах так и звучат на повторе её слова.
Прикусываю внутреннюю сторону щеки, заставляю себя не паниковать. Приподнимаю подбородок и скрещиваюсь с Аней взглядами. Борьба длится около десяти секунд, но за это время пульс нарастает до критических показателей. В груди грохочет так, что впору и оглохнуть.
– Это, правда, Кать, – выносит приговор, выбивая почву у меня из‑под ног. – Соколов уже давно ждёт возможности встретиться с тобой. Они договорились о вашем союзе ещё год назад. Хочешь ты этого или нет, но это дело уже давно решенное. И кстати, – медленно встаёт, оказываясь у противоположной стороны кровати, – на твоём месте я не была бы столь категорична. Выйти замуж за фотографа тебе никто не позволит. Твой отец не тот человек, чтобы проглотить подобную пощёчину. Если не хочешь, чтобы с твоим Сашей что‑то случилось, делай всё, как тебе говорят. К тому же, спрашивать твоё мнение в этом вопросе не станет ни Владимир, ни Олег. Так что, – улыбается, – мой тебе совет: просто, расслабься и не пытайся бороться. У тебя, все равно, ничего не получится. Ты никогда не победишь!
16. Ангел
Сижу за столом, а ощущение, словно на скамье подсудимых. Вот‑вот, судья вынесет приговор, и тонкая ниточка надежды окажется разорвана. Стараюсь дышать глубоко и ровно, но не выходит.
Воздух в помещении накален до такой степени, что каждых вдох отзывается в груди острой болью. Слизистая горит и полыхает, а потушить не получается. Это пламя невозможно контролировать. Оно не поддаётся никому. Безжалостные языки ползут по телу, вгрызаясь в плоть и оставляя на ней кровавые следы.
Чувствую себя заклейменной. Скотина, выведенная на убой, которой позволили в последний раз почувствовать себя свободной. Только вот свободы этой никогда и не было. Как и доверия. Вся моя жизнь, каждый день, прожитый в сказочном королевстве Ангеловых, оказалась наглой ложью. Жалкой иллюзией, за которой не было ничего, кроме пустоты. Чёрной. Гнетущей. Жестокой.
Конец ознакомительного фрагмента
