Ангел для Демона

– Ты чего это? – слышу над головой удивлённый мужской голос. Вскидываю голову, стараясь не тревожить больную шею, и замираю. Надо мной, подобно великану, склонился мужчина. На его грозном, лишённом намёка на человечность, лице застыло выражение недовольства. Гладкая лысина блестит и переливается на солнце, тонкие губы сжаты в жёсткую линию. – Ходить, что ли разучилась? Или ждёшь, что тебя, как принцессу, на руках понесу?!

– Н‑нет, – выдавливаю из себя, борясь с очередным приступом паники.

– Поднимайся! – приказывает лысый, скалясь. – Живо!

Приходится подчиниться. С трудом, заставляю себя встать на ноги, несмотря на жуткое головокружение. С каждой секундой чувствую, как череп сдавливает мозг, приближая момент приступа. Запоздало вспоминаю, что в последний раз пила таблетки утром того дня, когда Марина отдала меня им. Все лекарства, включая и мой ингалятор, остались у неё дома.

– П‑простите, – решаюсь задать вопрос. – К‑какой сегодня день?

Лысый замирает в у подножия лестницы. Прямо напротив огромного особняка. Оборачивается, смотрит на меня как на сумасшедшую. Мол, девочка, ты серьёзно? Тебя это сейчас волнует?

– Пятница, – протягивает после секундного размышления. – Третье июня.

Машинально киваю, позволяя вести себя дальше. Два дня. Я провела в этом жутком склепе два дня…

Как? Раньше всего пары минут в темноте и холоде было достаточно, чтобы стало плохо. Я теряла сознание и могла пролежать в беспамятстве несколько дней. Один раз, даже в кому впадала. А тут целых двое суток и всё ещё не умерла. Чудо или проклятие?

Единственное, что не давало мне сломаться и сохраняло рассудок – это вера в папу. Он найдёт меня. Обязательно найдёт. И вытащит из этого ада. Как и тогда, в день смерти мамы. Он не позволит, чтобы со мной что‑то случилось…

Лысый заводит меня в дом и тащит по коридору. Наши шаги приглушают дорогие персидские ковры, которыми устланы полы особняка. В воздухе витает аромат свежих цветов. Кажется, розы. Мама их очень любила. Запах, который исчез из нашей жизни вместе с ней.

Наконец, мужчина замирает у одной из комнат. Поворачивает ручку и, открыв дверь, толкает меня внутрь. Несильно. По крайней мере, для него. Для меня же этого точка оказывается достаточно, чтобы зацепиться ногой за порог и провалиться на пол, выставив перед собой руки.

Болевой шок проходит, когда понимаю, что разодрала ладони. Слёзы скатываются по щекам и падают на белый пол, совсем рядом с кровавой каплей.

– Блять, – слышу за своей спиной, но не оборачиваюсь. Не хочу видеть перекошенного лица преступника. – Сиди тихо, – гаркает лысый, закрывая дверь. – Демон скоро приедет.

 

7. Ангел

 

Несколькими месяцами позже 

Лежу на больничной койке и бесцельно смотрю в окно. Маленькое такое на противоположной стене. Оно совсем не похоже на те, что стоят в моей комнате. Огромные на всю стену, покрывающие часть потолка, чтобы впускать максимум света. Можно часами не спать, наблюдая за бескрайним полотном звёздного неба или высматривать в сумрачной дали созвездия. Совсем как раньше. С мамой…

Я так мало помню её. Словно и не было двенадцати лет любви и счастья. Они поблекли в памяти, стёрлись под действием лекарств и… страха. Кажется, он был со мной всегда. Каждую секунду моей жизни. Везде. Где бы ни находилась. С кем бы ни была. Ужас постоянно шёл по пятам.

Чувствую, как по щеке катится слеза. Одинокая. Единственная. Она ползёт по синякам, что приобрели уже зеленовато‑желтый оттенок, а у меня нет сил даже смахнуть её. Стереть доказательство своей слабости. Не двигаюсь. Руки и ноги отказываются повиноваться, а мозг… Он тоже молчит. Не реагирует. Сломался. Перестал соображать.

Я не здесь. Меня тут нет. И никогда не было. Это тело… Разбитое. Слабое. Оно не моё. Не может быть моим.

Когда впервые увидела себя в зеркале, не выдержала. Потеряла сознание прямо там, в ванной. Пролежала на холодном кафеле около получаса, пока меня не нашла медсестра. После того случая от меня не отходят ни на шаг. Рядом постоянно находится сиделка, а за дверью палаты дежурит охрана. Много охраны. Кажется, они везде. Папа распорядился. Думает, что таким образом сможет защитить меня. Будто несколько десятков тренированных телохранителей могут вернуть меня прежнюю.

Сквозь искусанные губы слетает тихий стон. Тянется до тех пор, пока не превращается в крик. Дрожащими пальцами сжимаю одеяло. Ногти вонзаются в кожу ладоней, оставляя на ней тонкие кровавые полумесяцы, а я всё вою. Не переставая. Не могу замолчать. Не получается.

– Катерина Владимировна, – настойчивый зов медсестры врывается в хаотичный рой мыслей, разгоняя жуткие образы. Голоса в голове затихают и растворяются в воздухе, пропитанном запахом лекарств. – Посмотрите на меня. Всё хорошо. Слышите?

Чужие руки держат меня за голову, не дают отвернуться. Отчаянно пытаюсь вырваться.

– Нет! Нет! – кричу изо всех сил, пытаясь отстраниться. Закрыться. – Не надо! Умоляю! Не надо!

А внутри пожар полыхает. Раскалённая лава по венам течёт, превращая меня в огарок. Жалкий. Обгоревший.

Сколько бы ни плакала, всё равно не помогает. Это пламя не потушить. Ничем. Оно будет гореть до тех пор, пока не оставит от меня один лишь прах. Небольшую горку пепла как символ того, что я была когда‑то. Очень давно. Живая и полная надежд на будущее. Что были мечты, планы…

Но ничего не осталось. Внутри пустота.

Больше нет Кати. Катя умерла вместе с не родившимся малышом.

Боль в руке немного отрезвила. Острое покалывание и ощущение, будто под кожу что‑то вводят. Успокоительное. Снова.

– Тише, тише, – словно в подтверждение моих догадок, слышу голос женщины. – Сейчас всё пройдёт. Дыши, милая. Ты только дыши. Тебе полегчает.

Хочется заорать. Да что вы все понимаете?! Откуда вам знать, что я чувствую?!

Не пройдёт! Не закончится. Никогда не закончится. Я уже не справлюсь с этим. Не вспомню. Не переживу. Авария забрала у меня всё. Я осталась там, среди груды искореженного металла и крови. Навсегда. Навеки. Вечная пленница одной тёмной ночи.

Лекарство начинает действовать. Потихоньку тело немеет, ощущения притупляются. Я словно под кайфом. Ничего не понимаю, но не перестаю чувствовать.

Веки тяжелеют, меня клонит в сон. Ненастоящий. Искусственный. Без сновидений.

Воображение начинает рисовать разные образы. Блеклые. Чёрно‑белые. Не знаю, связаны они с реальностью или нет. Возможно, это лишь результат работы транквилизаторов. Но я вижу маму. Такую, какой запомнила её. Живую. Красивую. Улыбающуюся.