Ангел для Демона
Она зовёт меня. Губы её шевелятся, а вот голоса не слышно. Он не доходит до меня. Не пробивается сквозь вакуум безысходности и отчаяния.
Я тянусь к ней. Отчаянно бьюсь об стеклянные стены аквариума, в который меня поместили. Барабаню по ним кулаками. Ломаю кости. Кожа лопается, оставляя на прозрачной стене кровавые разводы. Меня мутит. Не переношу вида крови. Желудок сворачивается в трубочку, спазмы душат.
– Что с моей дочерью?! Что вы с ней сделали?!
Папа? Это его голос. Но откуда? Неужели он тоже там, с мамой? Они зовут меня. Зовут к себе. Но… Мама ведь умерла. Отец не может быть с ней. Это невозможно.
Противный писк перекрывает родной голос. Перебивает все остальные звуки. Он звучит везде. Заполняет собой пространство вокруг, вклинивается под черепную коробку, царапает по мозгу.
Дышать становится тяжело. Будто что‑то давит на лёгкие. Какой‑то невидимый груз. Он лежит на мне пластом, не давая вдохнуть. Может, это Он вернулся? Снова обнимает меня, стискивает в своих надёжных объятиях.
– Немедленно покиньте палату! У нас остановка сердца…
Я снова маленькая. Чистая, невинная девочка, какой была когда‑то. Мама рядом. Смотрит на меня своими прекрасными голубыми глазами и улыбается. Широко. Открыто.
– Я так соскучилась по тебе, Катенька, – её тихий мелодичный голосок ласкает слух. Нежные руки касаются моих щёк, опаляя их материнским теплом. Будто трепет крыльев бабочек. Лёгкие, невесомые прикосновения не ранят. Не причиняют боли. – Какая же ты у меня красавица. Совсем взрослая стала.
Из глаз снова полились солёные реки. Мама ласково стирает их, не сводя с меня любящего взгляда.
– Моя маленькая девочка, – произнесла с тоской, от которой сердце утонуло в новой порции боли. – Что же они с тобой сделали… Моя принцесса. Мамина радость…
– Т‑ты заберёшь меня? – спросила, прижавшись к родной груди. Крепко‑крепко, до остановки дыхания. – Забери меня, пожалуйста. Я больше не могу.
Тяжёлый вздох прошёлся по телу мамы и передался мне. Вскинув голову, заглянула ей в глаза.
– Они уничтожили меня, мам. За что? Что я сделала? За что он так со мной?
Удар в солнечное сплетение заставил меня замолчать. Словно молния пронзила насквозь. Прошла сквозь рёбра и вылетела из‑за спины. Ноги подключились, я медленно осела на пол оранжереи. Силы покинули меня, и только мамины руки не давали упасть. Она держала меня за плечи, шепча что‑то. Но я не слышала. Другие незнакомые голоса звучали намного громче. Они кричали. Звали меня. Тянули обратно.
– Мам, не отпускай! Только не отпускай меня, пожалуйста. Я не хочу…
– Ваше время ещё не пришло, Катюш. Ты должна вернуться. К нему. Ты нужна ему. Нужна им обоим.
И она отпустила. Исчезла также внезапно, как и появилась. Ушла, оставив меня посреди розовых кустов. Одну. Потерянную и никому не нужную…
– Поднять напряжение до пяти тысяч! Ну же, девочка! Не сдавайся!
8. Ангел
3 года назад
Париж, Франция
– С днём рождения тебя, принцесса, – из телефона доносится папин голос. Тихий. С тяжёлым придыханием, выдающим болезнь. А я слушаю и не могу сдержать улыбки. – Когда ты вернёшься домой? Мы соскучились по тебе, Катюш…
От его слов сердце колотится как сумасшедшее, на глаза набегают слёзы. Я уже забыла, когда плакала в последний раз. Думала, разучилась. Но нет. Вот они – глупые солёные капли. Текут по лицу и капают на чертёж, размазывая чёрный грифель по ватману.
Прижимаю ладонь ко рту, чтобы подавить всхлип, так и стремящийся сорваться. Молчи, Катя. Не надо, чтобы папа волновался. Ему нельзя. После второго удара, врачи напрочь запретили тревожить его. Говорили, не справится, не выкарабкается. А он смог. Преодолел болезнь.
– Папа, – выдыхаю вместе с болью и тревогами, что занозами сидят на сердце. – Я так рада слышать тебя…
Бросаю карандаш на стол и поднимаюсь. Три шага и уже на балконе. Маленьком, с видом на парк.
Яркая луна сияет на чистом небе, зачаровывая своим холодным, но манящим светом. Кроны деревьев медленно движутся в такт дыханию ветра. Весна в самом разгаре. В воздухе уже витает аромат цветов и вкусно пахнет выпечкой, что продают за углом.
– А я‑то как рад, принцесса, – смеётся он, вызывая у меня новый поток рыданий. Глупая. Боже, какая же я глупая! Двадцать один год, а вырасти так и не смогла. Осталась там, в глубоком детстве. – Аня тоже поздравляет тебя. И тётя Люба. Мы все с нетерпением ждём тебя на каникулы. Ты же приедешь? Хоть в этом году…
Пульс замедляется при мысли о том, что мне придётся вернуться в Россию. На миг даже дышать становится труднее, словно что‑то застряло в горле. Встало поперёк трахеи и не даёт воздуху попасть в лёгкие.
Сглатываю ком вместе с этим тянущим чувством неопределённости и грусти. Вжимаюсь спиной в холодный камень стены и подставляю лицо весеннему ветерку. Позволяю ему разметать длинные волосы, выдернуть непослушные пряди из причёски.
Вдох, выдох, Катерина. Всё хорошо.
У тебя ВСЁ ВСЕГДА ХОРОШО.
Поддаюсь приказу, звучащему в голове. Выдыхаю через нос и смотрю в даль, на ночной город.
За два года Париж стал мне домом, моей сбывшейся мечтой, которая помогла определиться в жизни. Он подарил мне второе дыхание именно тогда, когда я так сильно в нём нуждалась. Здесь я собрала себя из остатков прошлого и снова научилась мечтать. Однажды я обязательно наберусь смелости и скажу папе о желании обосноваться во Франции навсегда.
Когда думаю об этом, губы сами собой складываются в улыбку. Хочется петь и танцевать, потому что бабочки в животе машут своими крылышками так часто и интенсивно, что боюсь взлететь. Ещё немного, всего один малюсенький взмах, и я оторвусь от земли. Вверх. Туда, к звёздам…
– Катюш? Ты меня слышишь?
– Да, папуль, – спешу его успокоить. – Я слышу. Прости, задумалась немного. Конечно же, я приеду. Вот, закрою сессию и сразу к вам.
Говорю это, а внутри, будто отторжение идёт. Даже не знаю, откуда оно взялось. Ну, вот не хочется домой. Совсем‑совсем. Но надо. Понимаю, что надо. И не противлюсь. Не могу себя пересилить.
У тебя всё есть. Всё, о чём другие даже мечтать не смеют. Ты счастливая, Катя. Очень счастливая девушка.
