Ангел для Демона. Исцеление
– Мне кажется, я начала вспоминать всё. Но, – замолкаю, чтобы перевести дыхание. Сглатываю ком в горле и выдыхаю шёпотом: – Я хочу, чтобы ты провела со мной сеанс гипноза!
10. Ангел
– Ты готова?
Олеся сидела в моей комнате, разложив перед собой распечатки с инструкциями и несколько брошюр на французском языке.
Мертное тиканье метронома успокаивало, развеивало ненужные сомнения и мысли.
– Готова, – подняла на неё глаза и кивнула. Кажется, подруга переживала больше меня…
– Сейчас я начну считать до десяти, – медленно начала девушка. – Когда я скажу «десять», ты погрузишься в транс. Мир вокруг нас исчезнет, мы перенесёмся в твоей сон. На протяжении всего путешествия мой голос будет служить тебе маяком. Ты будешь делать все, что я скажу: отвечать на мои вопросы и дышать. Глубоко. Через нос. Затем, я снова начну считать. И как только я произнёсу «десять», всё вернётся на круги своя. Поняла?
– Д‑да.
– Тогда, закрой глаза и слушай мой голос. Один, два, три…
С каждой новой цифрой душа словно покидала тело.
Лёгкость и тепло охватили меня, дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось.
– Семь, восемь…
Странный запах долетел до меня, наполнил лёгкие, вызвав острое желание зажать нос.
Больница. Точно. Звук работающего кардиомонитора разрезал тишину, перекрыл голос Олеси.
– Десять…
Чёрный фон приобрёл очертания, выкрасился в бело‑голубые цвета.
Передо мной предстал длинный, освещенный холодным светом, коридор. По обе его стороны растянулись длинные ряды палат. Абсолютно одинаковые двери отличались только номерами.
– Где ты находишься? – голос Олеси прозвучал в моей голове, отозвался эхом в пустом здании.
Инстинктивно оглянулась, но рядом никого не было. Только я.
– Это больница. Та самая, что мне снится каждую ночь, – мне тяжело говорить. Будто что‑то сжимает горло, перетягивает голосовые связки.
– Что ты чувствуешь? Опиши свои ощущения.
– Мне холодно и страшно. Я хочу уйти отсюда, – не успеваю договорить. Острая боль внизу живота заставляет задохнуться. Сгибаюсь пополам и крепко сжимаю зубы.
Перед глазами все кружится, плывёт первые несколько секунд.
Поднимаю голову и бегло осматриваюсь по сторонам.
Одна из дальних дверей открыта. Из палаты доносятся тихие голоса, которые тут же дублируются в моей памяти.
– Сколько ещё вы будете её мучить?!
– Вы же сами просили вызвать искусственные роды. Девушка слабая, организм истощен антидепрессантами…
– Катя!
Олеся? Она тоже здесь?
– Катя, ответь мне!
На несколько секунд меня вышвыривает в шумящий эфир.
Мысли путаются, реальность и иллюзия сливаются воедино.
– Катя! Когда я досчитаю до десяти, ты откроешь глаза. Один, два…
Коридор вытягивается, убегает вперёд, отдаляя палату. Волна протеста поднимается во мне, перекрывает все остальные эмоции.
Боль незаметно отступает на второй план. Остаётся только желание увидеть, разобраться, понять.
– Нет! Олеся, нет! – пугаюсь собственного крика, цепляюсь за исчезающие стены. – Стой!
– Хорошо‑хорошо. Только не пропадай больше. Где ты сейчас?
Землетрясение прекращается, коридор становится короче.
Ищу глазами нужную дверь и медленно продвигаюсь к ней.
– Я иду в палату. Там кто‑то есть…
– Когда поймёшь, что больше не можешь, сообщи. У нас есть ещё пять минут, а потом я начну считать.
Делаю шаг на дрожащих ногах. Стараюсь двигаться максимально тихо, хоть и понимаю, что меня никто не услышит.
Дохожу до дверного проёма и застываю на пороге.
Не хочу верить! Это неправда! Так не должно быть!
Но картина не исчезает. Она стоит перед глазами, лишь немного расплывается от слёз.
Папа, тётя Люба, Аня…
Они все здесь. Замерли у изголовья моей постели и смотрят так… сочувственно.
Подхожу ближе, становлюсь рядом с ними и прикусываю язык, чтобы не завыть в голос.
Я вижу себя. Бледную, худую, с серой кожей и закрытыми глазами.
Слабыми руками я сжимаю выпуклый живот, будто из последних сил пытаюсь защитить своего нерожденного малыша. От них…
Неосознанно копирую собственные движения, тянусь к животу, обнимаю трясущимися ладонями плоскую талию.
Я плачу. Задыхаюсь от несправедливости, давлюсь металлическим привкусом крови, потому что от напряжения незаметно прокусила язык.
– Что с мальчиком? – отец переводит хмурый взгляд на врача.
Тётя Люба молча вытирает слезы, Аня не реагирует. В её зелёных глазах нет ни единой эмоции. Пустота.
– Ребёнок недонешнный, сердцебиение слабое. Но мы сделаем всё возможное, чтобы спасти его.
– Он нужен мне живым. Это понятно?
Отец поворачивается и впивается в меня взглядом. Смотрит так странно. Ненавистно.
Я боюсь его. Понимаю, что не видит меня. Не может увидеть. Но ничего не могу с собой поделать. Даже дышать перестаю.
И только одна фраза бьётся в голове. Сын. У меня сын. Не дочка.
Слёзы катятся по щекам, капают на белоснежный пол, исчезают в иллюзорном тумане.
Осознание приходит почти сразу. Видения проносятся перед глазами, кусочки огромного пазла соединяются воедино.
Голос, который я слышала. Зов о помощи и мольба спасти… принадлежали… мне.
