Ангел для Демона. Исцеление
Девушка лежала прямо на земле, свернувшись под розовым кустом калачиком. Меленькая, хрупкая и совсем беззащитная. Она была еле заметна среди размашистых ветвей благородного цветка, и только длинные золотистые волосы выдавали её присутствие.
– Ка‑тя, – бросился к ней и тронул за открытое плечо. Провёл ладонью по коже, удивляясь тому, какой холодной она оказалась. – Катя, девочка…
Осторожно развернул её лицом к себе и шумно выдохнул. На щеках девушки виднелись следы от слёз, губы казались совсем белыми. Она была ледяной. Совсем как мертвая. И только бешено бьющаяся жилка на шее служила доказательством, что в ней ещё теплится жизнь.
– Что же я наделал? – тихо спросил в пустоту и, решительно схватив малышку на руки, прижал к себе. Крепко‑крепко, словно в ней таилось моё спасение.
3. Ангел
– Я не хочу, – шепчу сквозь слезы, пытаясь оттолкнуть стакан с неизвестной жидкостью. – Мама, пожалуйста. Мне страшно!
Звонкая пощечина обжигает щеку, отзывается гулом в голове. Боль от удара не идёт ни в какое сравнение с той, что разрывает душу на клочки. Сердце бьётся так часто, будто собирается выпрыгнуть из груди, руки мелко дрожат.
– Замолчи! Не смей со мной спорить! – в голубых глазах плещется адский огонь, её всю трясёт. – Ты не оставишь меня, как он! Не предашь!
Безумный взгляд женщины застывает, когда она видит куст белой розы. Истошный крик слетает с её губ, разносится по оранжерее громким эхо. Мама бросается на цветы и начинает вырывать их вместе с корнем. Острые шипы вонзают ей в кожу, раздирают ладони, превращая их в кровавое месиво, но она не останавливается. Не успокаится, пока от прекрасного куста не остаётся ничего.
Громко стонет и падает на колени, зарывшись лицом в ладони. С каждой секундой ей становится всё хуже, яд медленно распространяется по её телу, проникает в кровь и сжирает изнутри. Она больше не похожа на мою маму. В ней нет ничего общего с той доброй, нежной и улыбчивой женщиной. Эту даму я не знаю.
– Мам… – делаю неуверенный шаг, переступаю через осколки разбитой чаши и замираю в нерешительности. – Мам, пожалуйста, успокойся. Давай поднимемся в дом. Я обработаю твои раны…
Она поднимает на меня глаза и мгновение смотрит так, словно совсем не узнаёт. На любимом лице застыла непроницаемая маска, кровавые отпечатки тянутся от висков до самого подбородка.
Наконец, безумие отступает. Мама громко вздыхает и начинает плакать.
– Всё закончилось, – хрипит едва слышно. Из уголка рта вытекает багряная струя, она смахивает её подушечками пальцев и оседает на землю. Ложится у разбитой клумбы, поджимает под себя колени. – Я ухожу, принцесса…
– Нет! – бросаюсь к ней, падаю рядом на колени и беру за руки. – Ты не можешь уйти. Слышишь? Ты нужна мне, мам. Очень нужна!
Холодная ладонь касается моей щеки, обводит контур губ. Мама улыбается.
– Я всегда буду любить тебя, моя майская девочка. Всегда…
– Нет! Нет! Нет! Помогите! Кто‑нибудь, пожалуйста…
Вздрагиваю и просыпаюсь от собственного голоса. Вскакиваю на постели и озираюсь по сторонам. Меня колотит, тело содрогается от частых рыданий, по щекам текут солёные реки.
События того дня, надёжно спрятанные под семью замками, вырвались на волю. Воспоминания окружили меня, подобно голодным хищникам. Они почуяли запах крови и пришли на него, загнали жертву в ловушку.
Мама покончила с собой. Отравилась, наглотавшись каких‑то таблеток, которыми пыталась напоить и меня. Родная мать хотела убить меня, когда мне было двенадцать лет! Она хотела, чтобы мы ушли вместе, но не получилось. Я выпила слишком мало, врачам удалось спасти мне жизнь. И чтобы не сойти с ума, моя память решила заблокировать все воспоминания, связанные с её смертью и всем, что было до этого. Но стоило мне увидеть фотографию той женщины, снова заглянуть ей в глаза, и всё вернулось…
– Проснулась?
Только сейчас замечаю, что дверь в ванную открыта. Демид стоит на пороге, прислонившись к косяку. Его янтарные, сжигающие изнутри, глаза устремлены прямо на меня.
Зачем он пришёл? Что ещё ему надо от меня? Разве той сцены в саду недостаточно? Добить решил? Окончательно избавиться от неугодной жены…
– Ты дрожишь, – отталкивается от стены и подходит ко мне.
Двигается он медленно, плавно. Обмачивая мягкость больше не завораживает. Теперь я знаю, что за ней скрыто.
Протягивает ко мне руки в попытке обнять, но я отстраняюсь. Отползаю на край постели. Не хочу, чтобы дотрагивался до меня.
– Не дури, девочка, – в голосе появляются стальные нотки. – Ты вся синяя. Я помочь хочу…
– Мне не нужна твоя помощь. Уходи!
Шумный выдох и снова этот странный взгляд, от которого хочется спрятаться. Медленно опускает веки, позволяет длинным ресницам коснуться щёк и произносит тихо:
– Я уйду, но сначала хочу убедиться, что ты не заболеешь.
Обходит кровать и подхватывает меня на руки. Прижимает к груди вместе с тонким пледом, края которого я так старательно сжимаю в руках.
Тёплое дыхание защекотало лоб, мускусный запах его кожи ударил в нос. Он прижимал меня так крепко, что дыхание спёрло, а сердце испуганно забилось об рёбра.
Продолжая держать меня одной рукой, другой включил горячую воду и заткнул пробку на дне ванны. Мощные клубы пара поднялись от воды, заполнили пространство лёгким туманом. Наконец, Демид поставил меня на ноги, спиной к себе. Плед скатился на пол и растекся у моих ног серой лужицей. Сильные руки коснулись спины, нашли молнию комбинезона и потянли вниз.
Горячий воздух обжег спину, поток электричества врезался между лопаток и жидкой лавой растекся по венам. Зажмурив глаза, пыталась выровнять сбившееся дыхание. Отсчитывала секунды, пока он прожигал меня взглядом и вздрогнула, когда услышала хриплый голос мужа.
– Я буду ждать снаружи.
Демид бесшумно вышел и закрыл за собой дверь, а я всё продолжала стоять на месте, прижимая ладонь к губам и боясь пошевелиться.
Сколько ещё мне предстоит узнать о себе? Какие ещё тайны скрывает моя больная память?
