Аппалинария и крылья

– Убийство ты называешь веселухой?! – губы ее дрогнули в брезгливой усмешке. – А за мифический миллион так и приятеля утопить не жалко? Где же находится этот замечательный террариум, в котором столь умело выращивают такие великолепные экземпляры гаденышей и мерзавцев? Это ж какой опыт иметь надо, какие навыки и старание. Личный пример, я полагаю, не последнюю роль играет. Кто ж у нас папа‑мама? – произнесла она ехидно и тут же пожалела о сказанном.

Лицо парня побелело, исказилось от ярости, пальцы сжались в кулаки. Остервенело матерясь, он ринулся к ней, замахнулся, но, вдруг передумав, схватился за сумочку, висевшую на длинном, перекинутым через плечо ремешке, и со всей силы дернул ее.

«И все‑таки деньги», – подумала Полина. – «Боже, как примитивно».

Крупный Мэн смотрел на нее ненавидящим взглядом, и она, попытавшись отодвинуться от него, потянула сумку к себе. Он со всей силы ударил ее по руке. Вскрикнув от боли, Полина разжала пальцы; сумка оказалась в руках Мэна. И вдруг, с артистической ловкостью, он отстегнул ремешок и набросил его на шею растерявшейся Полине. Не отрывая пристального взгляда от ее лица, Мэн начал медленно затягивать его. Это было так неожиданно и так нелепо, что в первое мгновение она больше удивилась, чем испугалась. Но когда ремешок впился в шею сильнее, Полина запаниковала и начала отбиваться, суматошно размахивая руками, словно на нее напал рой диких пчел. В памяти замелькали обрывки фраз: «сильно надавите пальцами на глаза нападающему», «коленом в пах», «локтем в челюсть». Но тело не слушалось ее, и руки беспорядочно мелькали в воздухе, как крылья ветряной мельницы. Ремешок немного ослаб, потом и вовсе соскользнул на землю ненужной вещицей, и Полина, слегка переведя дыхание, вдруг почувствовала прикосновение чужого холода и гнева: цепкие недетские пальцы яростно и сильно сдавили ее горло. И тут ужас накрыл ее с головой.

«Аппалинария, ты чего ждешь?! Пока он меня задушит?!» – заорал внутренний голос Полины.

– Я думала, ты сама с подростком справишься, – невозмутимо ответила Аппа.

Старая береза, стоявшая позади, вдруг ожила. Немногочисленные листья мелко задрожали. Могучая вершина склонилась чуть ли не до земли, и длинная сухая ветка мощным ударом отшвырнула озверевшего парня далеко в сторону с такой силой, что он дважды перекувырнулся через голову и, ударившись спиной о торчащий из земли ветхий пенек, остался лежать не двигаясь.

Полина прислонилась к шероховатому стволу и начала растирать кожу, горящую от грубого прикосновения чужих рук. Дыхание ее сбилось, воздух с трудом проникал в легкие. Она мучительно кашляла, наклоняясь вперед, и паника, охватившая ее, заставляла содрогаться все тело. Она посматривала на лежавшего невдалеке Мэна и не чувствовала ничего, кроме страха и отвращения.

Легкий ветерок, смахнув с ветки пожелтевший листик и покачав в своих студеных ладонях, мягким движением послал его в сторону Полины. Листок слегка коснулся живительной влагой ее горячего лба, приводя в чувство. Она глубоко вздохнула, выпрямилась и сделала шаг в сторону, стараясь больше не смотреть туда, где лежал Мэн. Страшная усталость охватила ее. Безумно захотелось домой, в тепло и уют тихой квартиры.

«Найти сумку, там ключи, и на сегодня – достаточно», – подумала Полина и начала осматриваться вокруг.

Наконец, увидев сумочку, она подняла ее, прижала к себе и, сделав над собой усилие, все‑таки обернулась. Парня нигде не было, и Полина, опасливо оглядываясь, почти физически ощутила угрозу, будто кто‑то провел по спине сильной когтистой лапой.

– Ой все, я нагулялась! – содрогнувшись, сказала она себе и торопливо направилась в ту сторону, куда ушли Анжела Львовна и мальчики.

Стремительно вечерело. Проглядывающее сквозь тяжелые тучи солнце еще висело над горизонтом, едва касаясь его, а вокруг было уже сумрачно и безлюдно.

Полина рассчитывала, что дорожка выведет ее к главным воротам парка, но она, неожиданно вильнув, уперлась в высокий сплошной забор, отгораживающий чью‑то обжитую территорию. Вдоль забора росла высокая трава, и дорожка, извиваясь, то ныряла в нее, почти теряясь, то уходила в сторону, становясь широкой и безопасной. Полина торопливо шла по ней, старательно глядя под ноги и обходя часто попадающиеся темные лужи. Она уже достаточно пришла в себя, отдышалась, осмелела и негодовала на свое безволие и мягкотелость.

«Как можно быть такой некчемной слюнтяйкой и допустить подобную выходку со стороны подростка?» – мысленно отчитывала она себя.

Где‑то за забором были слышны людские возгласы и смех, негромко играла музыка, и Полина, окончательно успокоившись, шла уже не торопясь, поглядывая по сторонам, стараясь понять, где сейчас находится и как выйти к центральным воротам. Неожиданно забор закончился, дорожка резко вильнула и теперь, став узкой и неровной, тянулась вдоль самодельного частокола, очевидно уводя далеко от центра.

Полина прошла вперед еще немного и остановилась. Больше не было слышно ни голосов, ни музыки. Она повернулась и вскрикнула от неожиданности: в нескольких шагах от нее стоял Крупный Мэн; в руках он держал огромных размеров нож. Почему‑то именно величина опасного предмета раззадорила Полину.

– Что, задушить не получилось, так ты за тесаком сбегал?– проклиная себя за неуместный оптимизм, засмеялась она. – И размерчик, прямо скажем, не мелкий. Будто на слона идешь.

Парень смотрел на нее исподлобья. На скулах его яростно перекатывались желваки. Его бесила неуязвимость этой дамочки, ее нежелание сдаться, заплакать, умолять о пощаде. Все то, что сделало бы его сильным и значительным в собственных глазах. Из памяти, каким то образом исчезли нюансы и события, с помощью которых ей удавалось уворачиваться от его безумного желания уничтожить ее. Он даже не понимал, откуда в нем эта ненависть; он просто хотел, чтобы этой особы обязательно не стало. Пересыпая слова беспрестанной руганью, Мэн заговорил зло, быстро, с азартом:

– Все хихикаешь‑потешаешься, смешно тебе? Всерьез меня не воспринимаешь?! Так я заставлю!!! Кого ты там облюбовала, кого спасла, чьими руками? Шавку бездомную, чувачков‑малолеток? С помощью старой клоунессы, фиглярки маразматичной? Всех тварей найду, выпотрошу и к тебе на порог свалю. Похихикаешь тогда! Но, может быть, с тебя начну. Еще не решил.

Словно и не было поздней осени с мелким моросящим холодным дождем. Небо в один миг заволокло клубящимися грозовыми тучами, засверкали бесшумные молнии. На мгновение все зловеще замерло, точно приготовилось к прыжку в бездну. И, наконец, ветер, будто очнувшись, выдохнул воздушной поток такой силы, что все вокруг завыло и загрохотало.

Как только Крупный Мэн начал говорить, Полина медленно пошла в его сторону. И теперь она стояла напротив, молча в него вглядываясь Аппиными глазами. Над его головой слабо прорисовываясь, мерцало число одиннадцать.

– Что, не нравлюсь? – яростно спросил парень.

– Очень.

Взгляд Полины помрачнел и ожесточился. Волосы потемнели, выпрямились и тяжелыми вороньими крыльями легли ей на плечи. Ее красивое лицо словно окаменело, превратившись в маску гнева и брезгливости.

– Бл…! Вас тут две, что ли? – в голосе Крупного Мэна появились нотки страха и растерянности. Пытаясь унять охватившую его панику, он медленно пятился, отступая, пока не уперся спиной в забор из прогнивших прутьев. Мэн едва сдерживался, чтобы не закричать и не позвать на помощь. Нож давно выпал из его вспотевших ладоней.