Археолог 2. Заветный ключ
– Я постараюсь договориться с родителями, чтобы меня отпустили в Приморск, – сказала Света. – Надеюсь, к тому времени они устанут от моего общества и успокоятся.
– Возможно, – улыбнулся я.
Потянулся и хотел поцеловать Свету в щёку. Но девушка чуть повернула голову и подставила мне сухие мягкие губы.
– Ты хороший, – еле слышно прошептала Света, закрыв глаза.
Я обнял её за плечи и поцеловал ещё раз.
До отправления поезда оставалось пятнадцать минут, а Светы всё не было. Я поправил тяжёлый рюкзак с пожитками и ринулся искать телефон. Порылся в карманах – двухкопеечной монеты не было. Тогда я нашарил в кармане горсть мелочи и пристроился в хвост длинной очереди, которая тянулась к кассе метро.
Очередь двигалась равномерно, но слишком медленно. Я то и дело поглядывал на часы. Когда до отправления оставалось семь минут, передо мной ещё стояли три человека.
В этот момент я сообразил, какой ерундой занимаюсь. Если Света не приехала – значит, у неё были на то причины. И никакой звонок ничего не изменит.
Я вышел из очереди и быстро пошёл через огромный зал ожидания к перронам, с которых отправлялись поезда. Протянул проводнице билет и вошёл в пропахший табачным дымом тамбур.
В полупустом сидячем вагоне мне повезло найти место без соседей. Я сел к окну и поставил рюкзак рядом с собой. Придерживая его рукой, я рассеянно смотрел на промышленный пейзаж, который проплывал за пыльным окном.
«Месяц» – стукнуло вдруг в моей голове.
И в самом деле, сегодня ровно месяц с того дня, как я попал в тысяча девятьсот семидесятый год. А сколько интересного и важного уже случилось!
Пусть и дальше всё идёт именно так. Я точно знаю, что мне суждено прожить долгую и очень интересную жизнь. Самое глупое, что я могу сделать – разменять её на будничную суету и нелепые обиды.
Эта простая мысль успокоила и подбодрила меня. Досада прошла, оставив лёгкий привкус горечи, на который вполне можно было не обращать внимания. Я закрыл глаза, задумался о том, чем займусь в Новгороде и незаметно задремал.
– Просыпаемся, молодой человек! Просыпаемся, конечная!
Чья‑то рука бесцеремонно трясла меня за плечо. Я открыл глаза и увидел проводницу.
– Просыпаемся, конечная! – повторила женщина.
Лицо её было усталым, под глазами залегли синие круги. Неожиданно для себя, я широко улыбнулся проводнице.
– Спасибо!
Она удивлённо посмотрела на меня.
Молодой человек! Да, я молодой! И это великолепно!
Не переставая улыбаться, я вскочил с сиденья, подхватил рюкзак и закинул его за спину. Выскочил на перрон и зажмурился от яркого летнего солнца.
Новгород оказался очень зелёным городом. Парки, скверы, бульвары, свежая зелень тополей и лип, прохладный ветер с широкой реки. Невысокие четырёхэтажные дома не теснились друг к другу, как в центре Ленинграда, а стояли свободно – им хватало места на берегу Волхова.
Я пересёк широкую вокзальную площадь, на которой мирно дремали автобусы и троллейбусы, и окунулся в тень бульвара, густо засаженного высокими деревьями.
Бульвар привёл меня к широкому скверу, за которым виднелось двухэтажное здание кинотеатра. Дальше была гостиница. Я как‑то останавливался в ней, когда приезжал в Новгород на археологическую конференцию.
По улице с древним названием Людогоща я обошёл сквер и увидел впереди высокую стену из красного кирпича с полукруглой аркой входа. Это был Новгородский кремль.
Профессора Ясина я собирался искать на территории кремля – именно там, в длинном двухэтажном здании бывших Присутственных мест находилась дирекция Новгородского музея‑заповедника.
В кремле шли масштабные реставрационные работы. Тут и там попадались куски территории, отгороженной деревянными и бетонными заборами. Из‑за заборов слышался рокот автомобильных двигателей и оглушительная дробь отбойных молотков. То и дело пробегали озабоченные люди в рабочих спецовках, испачканных краской и цементным раствором. Над этой деловитой суетой в синеву летнего неба равнодушно возносилось великолепное пятиглавие Софийского собора.
В дирекции музея меня обрадовали. Раскопки сейчас шли на другом берегу реки, на Ярославовом дворище, возле здания Николо‑Дворищенского собора. И профессор Ясин находился именно там.
Разминая натёртые рюкзаком плечи, я спросил, где можно разместиться. Остроносая девушка‑администратор равнодушно пожала плечами и поправила очки в пластмассовой оправе.
– Экспедиция живёт в общежитии педагогического института. Это бывший Антониев монастырь.
Девушка махнула рукой куда‑то в сторону окна, за которым сквозь зелёную листву поблёскивала на солнце река.
– Но без разрешения вас туда не поселят.
– Далеко это? – спросил я, надеясь хотя бы оставить в общежитии рюкзак.
– Километра три, или четыре.
Девушка снова пожала худыми острыми плечами.
– Можете вернуться к вокзалу и доехать на автобусе.
– Спасибо. А раскоп где?
Девушка нехотя объяснила мне, как пройти к раскопу. Новгород я помнил только в общих чертах – и то таким, каким он станет в девяностых годах. Но название Николо‑Дворищенского собора чем‑то отозвалось в памяти.
– Спасибо, – ещё раз поблагодарил я девушку. – Наверное, пойду на раскоп, а там будет видно.
Девушка ничего не ответила, повернулась и ушла по своим делам. А я снова подхватил осточертевший рюкзак и закинул его за спину. Спина отозвалась болью в натруженных мышцах.
Через Пречистенскую арку я вышел прямо к реке и повернул налево от городского пляжа – туда, где виднелась бетонная плита моста, ведущего на другой берег.
Когда‑то главный мост Новгорода находился прямо здесь, перед Пречистенской аркой. Мост называли Великим – он веками связывал разнобережные концы большого города. На этом мосту не раз происходили столкновения новгородцев и даже кровавые побоища, во время которых побеждённых сбрасывали в воду реки, а то и на заметённый снегом речной лёд.
Мост разбомбили во время войны, да так и не собрались восстановить. Построили новый, выше по течению – там, где теперь проходили основные транспортные магистрали.
