Беглянка

А я для него и не женщина даже, так сиюминутная прихоть, ситуативный каприз, который позволил себе взбрыкнуть. Вот и как тут не поверить бабе Кате, которая без устали гундосила "Если много радости, потом много печали будет!" и "За счастье расплачиваться нужно". Вот и мне, наверно так.  Папа и дедушка были  настолько совершенны, что теперь Судьба подбрасывает мне одного оторозка за другим. .

А этот просто упивается тем, что загнал в угол беззащитную девчонку. Но по‑твоему все равно не будет! Я упрямо сжала губы. Не будет!

Хотя он меня , конечно, не услышал. Следом за мной зашёл на кухню, как у себя дома, открыл холодильник и критически осмотрел полки. Достал нарезку ветчины и опять придавил меня своим взглядом.

Отправил в рот ломтик, и я поняла его посыл – проглочу точно так же!

Неужели человеку доставляет удовольствие вот так издеваться?! А кто‑то ещё про фашистов распинался?! Просто фашист! Так его ещё и животные не любят!

Я вспомнила, что когда‑то читала про опыт. Овечку привязали рядом с клеткой, в которой был волк. И она вскоре умерла от постоянного страха и нервного истощения. Наверно, так бы случилось и со мной – я была той самой овечкой, у которой душа трепыхается в пятках, но на мое счастье, этому волку кто‑то позвонил.

Он громко выматерился, швырнул ветчину на стол и развернулся, чтоб уйти.

И конечно, не просто уйти. Сделав шаг, он больно схватил меня за подбородок и потянул его вверх, вынудив подняться на цыпочки.

Второй рукой сжал губы, сделав из них унизительную уточку.

Я отчаянно  дернулась, но это было все равно, что вырваться из лап медведя. Получив в ответ лишь хищную ухмылку, опять почувствовала дурноту.

– Я на днях заеду.

Он отпустил меня так резко, что я чуть не упала. И только когда хлопнула входная дверь, я отмерла.

Лишившись последних сил, я поплелась к Герцу, лежавшему на любимом месте и опустилась на колени.

– Зверюга! – я потрепала его по лоснящейся шкуре. – Ты можешь защитить, когда угрожает опасность, когда я зову на помощь. Но перед шантажом ты бессилен.

Уловив отчаяние в моем голосе, он оторвал свою аристократическую задницу от лежанки и уселся рядом со мной. Словно понимая, о чем речь, снова со всей своей собачьей щедростью облизал меня. Зашкаливавшее напряжение отступило, превратив меня в выпотрошенную тряпичную куклу. Без сил, без мыслей, без надежды. Опять, как пророчество злой ведьмы, в голове зазвучали слова бабы Кати, по сути такой же несчастной, как и я. "Кто родился несчастливым, так всю жизнь и будет маяться "

Сначала я с ней спорила, пыталась доказать, что она не права…Но в такие вот минуты со дна души поднимается вся муть, все дурное, что хотела бы забыть и стереть из памяти. И оно  лишает надежды и желания сопротивляться. Куда я пойду? Даже если мне и заплатят за эти несколько дней, все равно не хватит, чтобы где‑то обустроиться.

Накатила тоскливая безысходность. И память, словно, чтоб окончательно добить меня, как в грязную вонючую лужу, макает в воспоминания.

С самого начала, как только я познакомилась с родственниками, о существованиии которых не имела ни малейшего понятия, я знала, что хорошего от них ждать не приходится. Но то, что этот упырь, который пафосно заявил, что заменит мне отца, окажется стопроцентным подонком, было для меня настоящим шоком. Я запрещала себе вспоминать о нем, придумывая себе разные "наказания", если сделаю это. Совершенно детский способ защититься, но он работал. "Если начну думать о том, что произошло, пусть у меня появятся прыщи, лысина на голове, глаз косить будет и так далее". И как только я вспоминала, сразу же начинала или считать по‑английски в обратном порядке, или таблицу умножения озвучивать. Помогало. А сейчас вся моя защитная броня прохудилась, и я признала то, что категорически не хотела признавать. Я ошибка природы, генетический сбой, притягивающий к себе несчастья.

На меня словно темная тяжелая пелена упала, придавив осознанием безысходности. За что это со мной? Словно в черно‑белом кино, замелькали перед глазами кадры недалекого прошлого.

Я только приняла душ после пробежки, надела халат и пошла на кухню, чтоб найти что‑нибудь съедобное.

– Проголодалась, спортсменка? – с интонациями лисы, которая попросила колобка повторить свою песенку, спросил отчим, который обычно не утруждал себя ранними подъемами. Регина унеслась хлопотать о моем наследстве, и мы оказались вдвоем.

Но мне и в голову не могло прийти, чем может это обернуться.

– Да, – я не собиралась вступать с ним в диалог, но ему это и не нужно было. Как кот, увидевший бесхозную сосиску, он ухмыльнулся и потянул ко мне свою наглую лапу, чтоб потрогать мои ещё не до конца просохшие волосы.

– Какие мягкие, шелковистые. Так и хочется поиграть ими.

Я недоуменно отпрянула.

– Я думаю, вам стоит найти себе другие игрушки.

– Ты уже не маленькая, должна понимать, о каких игрушках идёт речь, –  меня передернуло от его сальной улыбочки.

Я, действительно, уже не маленькая и понимаю, к чему ведут такие разговоры. Не первый раз слышу подобное. Но сейчас я просто не верила, что это серьезно. Это же почти муж моей матери! Какого черта? Может, проверяет на вшивость? Думает дождаться, пока я начну улыбаться и рассказать Регине?! Рассорить?! Бред. Мы и так с ней, как соседи по коммуналке. Хотя и там отношения бывают теплей. Я не обольщаюсь на ее счёт, и фальшивое сюсюкание меня не пронимает.

Пока я прокручивала в голове варианты: "Что бы это значило?", ответ оглушил меня, как обухом по голове.

– Ты ж не будешь ломаться? Взрослая девочка, и наверняка уже тебя не раз лапали. Так лучше я тебя научу всему, чем прыщавые сосунки, которые только и могут, что обслюнявить. Так от них еще и залететь можно. А я чужого ублюдка не потерплю, выгоню вместе с ним на улицу. Так что давай полюбовно все сделаем.

Я забыла, как дышать. Мне показалось, что в кровь залили какой‑то анестетик, лишив меня способности двигаться, соображать и вообще как‑то реагировать. Я застыла от потрясения. Какой угодно подлости можно ожидать от людей, но не такого.

Однако долго находиться в состоянии анабиоза мне не пришлось. Тот, кто обещал заменить мне отца, решил, что объяснил все доходчиво и перешел к делу. Чуть ли не остекленевшими от шока глазами я просто фиксировала, как он надвигается на меня. И до последнего не верила, что это не кошмар и что я не сплю.

И только когда мне в нос ударил его запах – запах похотливого самца, а его руки задрали мой халатик и принялись нагло шарить у меня в трусиках, я отмерла – мгновенно, будто мне сунули под нос ватку с нашатырем.

– Убери свои лапы, урод! Иначе закричу так, что стекла в доме полопаются! – зашипела я, забыв о том, что обращалась к нему всегда на «вы».

– Гланды зря не надрывай! Дома никого нет. Даром я тебя кормлю, что ли?!

Я дернулась и умудрилась выскользнуть из его мерзких щупалец.

– Я сказала – не смей меня трогать! Ты ослеп, что ли?! Не видишь, кто перед тобой?!

– Наоборот, прозрел! Ты хорошенькая сладкая девочка, которая будет со мной. Иначе сильно пожалеет.