Беременна от мажора

Егор Валентинович, значит. Вот как зовут этого ужасного, злобного, озабоченного придурка. Интересно, а к этим, щебечущим вокруг его сына, наверняка, богатым и славным девчонкам, он не приставал? Не гонял их по лесу с охранниками? Или он нарочно выбирает бедненьких, одетых с рынка? От мажорок малосемейкой на окраине города не откупишься. В принципе, правильное решение. Дима кричал ему о своём дедушке. Думаю, если покопаться в его родословной, окажется, что именно дед у них на крутой должности, может быть, в правительстве, раз уже Валентинович так быстро собрался из лесу, испугавшись этой угрозы и собственного сына. Он, скорее всего, женился на матери Димы и получил возможность раскручиваться. Вот бы рассказать этому деду, чем зятëк промышляет.

Нет, не буду об этом думать, все психологи мира сходятся на том, что неприятные события надо выкидывать из памяти прочь, заменяя хорошими и добрыми.

А девочки продолжают щебетать вокруг мажора. Я прям вижу, как они сладко дуют губы, произнося его имя. Как хорошо, что я держусь из последних сил и не смотрю в их сторону. Представляю, какие там сплошь стильные и модные чики. Современные красавицы, старающиеся выбирать косметические средства с натуральными компонентами и с удовольствием пополняющие гардероб нарядами, расшитыми разноцветными камнями и бусинами. Это другой мир, мне в нём не место.

– Дима, нам без тебя тут никак!

– Я даже ещё не ел, девочки, дайте хоть за столом посидеть, – слышу знакомый приятный смех. – Дико проголодался.

Этот потрясающий звук – его глубокий баритон – удаляется. Как и женские голоса. Печально усмехаюсь. Породистые псы не должны таскаться с дворовыми собачками, иначе получатся не идеальные щенки с родословной, годные для выставок и турниров, а нечто непонятное с отвисшими ушами и длинным кривым хвостом на три четверти длиннее положенного регламентом.

Становится грустно. Наше знакомство закончилось так быстро. Но мы из разных социальных слоёв. Такие, как я, не едят на днях рождения эксклюзивный шоколад «Виспа Голд» в упаковке из сусального золота стоимостью тысяча шестьсот баксов за плитку. У нас всё проще: наш «Альпен Голд» куплен в «Пятёрочке».

Очень хочу вернуться домой, в безопасное место, туда, где меня не достанет Димин отец. На людях он нападать не станет, побоится за свою репутацию. Его вроде бы здесь уже нет, но… Но мне хочется обернуться и посмотреть на своего спасителя ещё раз. Но Диме уже не до меня, и я не даю себе даже шанса.

Сердце стучит очень быстро и резво, будто кузнечик по залитым росой травинкам. Внутри странное возбуждение. Невероятная смесь чувств: от страха до восторга, от испуга до волнения, а следом сильного притяжения.

– Машка, Катька поехали домой, – выдыхаю, приближаясь к столу, где прямо возле меня стоят куриные рулетики с сыром, картошка по‑деревенски, мудрëные салаты, закусочные шарики и помидоры дольками с итальянским акцентом. – Возьмём одно такси на всех?

– Еще немного потусим и поедем, – бубнит Катя и запихивает в рот бутерброд, щедро намазанный икрой.

Поправив пышное декольте и убирав с лица свои рыжие волосы, тянется к тарталеткам с авокадо, сыром и красной рыбой.

– Сколько жратвы осталось, уму непостижимо. Собрать бы в пакеты.

– Господи, Кать, не вздумай, у этой Мариночки полно влиятельных друзей, мы будем выглядеть как идиоты.

– А чё?! – вторит Машка. – У меня есть, специально купила фасовочные для завтрака. – Раскрывает сумочку, демонстрируя новый рулон.

– Вон те роллы из блинов с икрой, бабоньки, вообще никто не трогал, – смеётся Катя и снова тянется через стол к тарелке.

– Вы как моя бабуля с крестной, но тем хоть по семьдесят. Они как на поминки сходят, так два мешка тащат. Вы что, еды никогда не видели?

– Такой – нет, – хохочет Машка. – Поживëшь с моё в общаге, научишься ценить каждый кусочек хлеба.

– А мой Генка опять с работы вылетел, у них на заводе какая‑то пертурбация произошла, и теперь нам сложнее в магазин без денег ходить. У нас теперь главное блюдо дня – роллтон с грибами, роллтон с чесночным соусом, роллтон с креветками. Я ему уже  жареные куриные крылышки в соево‑пивной глазури набрала, осталось шашлычка из лосося натырить, и пару дней будем пировать.

Вроде бы верно девчонки говорят: по большей части всю эту еду либо официанты растащат, либо выкинут. И всё равно как‑то стыдно. Даже представить страшно, что я почувствую, если такой парень, как Дима, увидит меня, собирающей еду в пакетик для завтрака за шестьдесят копеек.

– Ну как вам праздник? Всего хватает?

А вот этот молодой мужской голос как будто режет слух, заставляя неприятно поëжится. У меня такое ощущение, словно кто‑то царапает вилкой ученическую доску, настолько мне невыносимо его слышать. Я надеялась, что ему хватит совести игнорировать моё присутствие.

К нам подходит счастливый молодожён. Кирилл собственной персоной. Я про него вообще забыла. Ещё час назад плакала, что он женится не на мне, а теперь столько всего произошло, что его голос скорее раздражает, чем вызывает тоску. Сейчас я смотрю на это иначе.

– Спасибо, что пришла, Иванка, – сочувственно. – Для меня это очень важно.

Стоит вальяжно, в одной рубашке, пиджак где‑то потерял, слегка поддатый и довольный собой. Пожалеть пришёл, гад. И для меня меняет тембр голоса, как будто подчёркивая, что я брошенная бывшая девушка, что я здесь вся такая несчастная и меня надо поддержать.

– Отличный праздник, – шепчет, воровато оглядываясь. – Всё по высшему классу. А ты сегодня красивая.

И это из‑за него я столько плакала? Я даже не знала, что он может быть таким циником. С глаз слетают розовые очки. Надо было уезжать самой и не ждать девочек. Кирилл смотрит на меня с такой жалостью, что меня аж дрожь пробирает. Вот же говнюк. Изменил, на другую променял, женился, а теперь вот решил поинтересоваться, как я тут у стола, достаточно ли наелась.

Но Кирилл резко перестает улыбаться и смотрит куда‑то за мою спину. И даже, кажется, выпрямляется, поправляя рубашку.

– А я тебя везде ищу, лапочка. Не подашь мне вон те маленькие корзиночки со странной начинкой?

К моей спине прижимается твердая мужская грудь, и от обдавшего меня жара хочется закрыть глаза и тихо заскулить от удовольствия.  Близость дыхания мажора заставляет волоски на шее стать дыбом. А от приятного звука его глубокого голоса не то что козёл Кирилл, вся планета с её жителями перестает существовать, растворяясь во вселенной. К черту её, пусть разлетается на молекулы. Мне сейчас не до этого. Я снова чувствую его дорогой пьянящий парфюм.

***

Дима сажает меня за праздничный стол напротив себя и какое‑то время просто ест, увлеченно орудуя ножом и вилкой. После пережитого стресса я совсем не голодна, тайком наблюдаю за тем, как ест он, поглощая всё, что стоит перед ним: и рыбу, и мясо, и овощные салаты с тарталетками. Здоровый мужской аппетит – это прекрасно. Я отчего‑то смущаюсь. Он снова спас меня, на этот раз показав Кириллу, кого именно тот потерял – желанную для других мужчин девушку. Нет предела моей благодарности.