Бора

Поспешив к флигелю прислуги и отыскав горничную, я в растерянности попыталась объяснить ситуацию, но отмахнувшись, она бесцеремонно проигнорировала просьбу хотя бы объяснить, по какой причине меня не выпускали за пределы имения. Я готова была мириться с чем угодно: с причудами Августа, с его предвзятым отношением, но положение заложницы являлось крайне скверным и совершенно меня не устраивало. Немного успокоившись, я начала размышлять о побеге.

 

Каждый сделанный мною шаг за пределами спальни отслеживался и немедленно регистрировался. Дабы собрать необходимый инвентарь для побега требовалось свободное перемещение по усадьбе. В технических кладовых на нулевом этаже я нашла толстые резиновые перчатки и, прихватив пару бутылок химического раствора, спокойно отправилась к себе в комнату.

– Зачем тебе эти рукавицы? – в недоумении воскликнула горничная, задержав меня у выхода с уровня.

– Хочу провести уборку в своей комнате, – разыгрывая дурочку произнесла я, – не сжигать же мне руки щелочью.

– Но они же диэлектрические, – отозвалась она, сдерживая смех.

– Не понимаю, о чём ты. Уже и перчаток жалко!

– Ой, иди давай, всезнайка.

Ехидно усмехнувшись, пожилая особа нехотя уступила дорогу, проводив меня пристальным неодобрительным взглядом. Чтобы не вызывать лишних подозрений, пришлось выждать день. Спустя сутки, уплетая жадно обед, я как бы случайно порезала руку. Со следующим посещением хранилища мне удалось вытащить антисептик, бинты и обезболивающее. Порез стал лучшим объяснением очередного визита. Стараясь как можно чаще питаться в комнате, я постепенно собрала сухой паёк, а предварительно отмыв бутылку из‑под фруктового сока, использовала её в качестве ёмкости для воды. В моей гардеробной ждали своего часа водонепроницаемые костюм, рюкзак и обувь. В библиотеке повсюду разбросанные фонарики, как правило, использовались для дополнительного освещения. Взяв пару светильников и книг для вида, я также спрятала их в своей спальне. Аккуратно уложив в сумку припасы, документы, лекарства и заранее заряженные фонари, я приняла расслабляющий душ и надела наконец походный костюм, полная решимости осуществить задуманное.

Была глубокая ночь. Натянув электрозащитные перчатки и приготовив металлическую шпильку для волос, я перевела дыхание и вставила её в розетку. Наступила кромешная тьма. У меня было в запасе от силы несколько минут до того, как, перезапустившись, генератор восстановит подачу тока. Бросившись со всех ног прочь, я, заскочила в столовую и прихватила несколько кухонных ножей.

У главных ворот меня поджидал робот. Заторможенно маневрируя, устройство пыталось преградить мне дорогу, но без электроснабжения и связи с главным компьютером у него не было шансов. А вот выскочивший из‑за живой изгороди охранник повалил меня на землю и направил в мою сторону дуло пистолета. Он уже было нажал на спусковой крючок, как одним резким движением ноги я выбила из его рук оружие и одновременно в полусогнутом положении успела увернуться от атаки второго, подоспевшего на помощь товарищу, сторожа. Точным ударом ноги в голову я сбила первого, успела плечом стукнуть другого в подбородок и завершающим ударом под дых окончательно опрокинула его на холодный грунт.

Когда электроснабжение полностью восстановилось и позволило роботам атаковать, я уже по ту сторону ворот мчалась в густой лес, но поймала дротик. Вонзившись в голень, он стал причиной судороги, сковавшей движение ноги. Превозмогая боль, я продолжала бежать, но, споткнувшись, резко упала. Острая мигрень сдавила виски, и тело отказалось повиноваться. Не сумев определить причину, вызвавшую столь стремительное ухудшение самочувствия, я, свалилась в траву и потеряла сознание.

«Ты маленькая и слабая, ты не справишься, ты не сможешь», – звучал голос глубоко в моём сознании. Распахнув веки, я обнаружила, что лежу под деревом. Повреждённые на щиколотке связки изнывали от боли. Позавтракав и приняв обезболивающее, я немедля отправилась дальше.

День, пасмурный и холодный, навевал тоску, к тому же движения сковывала грязь, в которую то и дело проваливались ступни. Я следовала на север. Согласно расчётам, проведённым заранее, ещё в особняке, продвигаясь в заданном направлении, через несколько суток я должна была прибыть на военную базу.

Ближе к вечеру, сделав привал, я разделала пойманную змею и, приготовив её на костре, поела. После длительных скитаний грубое жёсткое мясо казалось самым вкусным из того, что когда‑либо попадало в мой бурлящий от голода желудок. Соорудив небольшой шалаш из мха и веток, я легла отдохнуть. Всю ночь ворочаясь и вздрагивая, измученное тело не могло привыкнуть к новой среде, изнемогая от спазмов, оно словно противилось предстоящему умиротворению, не давая мозгу погрузиться в долгожданные сновидения. Но на рассвете в неравной борьбе последний, одержав победу, отдался во власть неглубокого забытья.

Нежные руки плавными движениями спускались вниз по затылку, тщательно массажируя каждую точку, подворачивающуюся под бархатные подушечки крепких пальцев. Деревянный гребень, проникая к основанию длинных каштановых волос, вслед за гибкой кистью осторожно сходил к талии, исчезая в густой гриве пышной вьющейся шевелюры.

Открыв глаза, я быстро осмотрелась по сторонам. Нога сильно ныла. Сквозь боль и нарастающее отчаяние я, приняла обезболивающее и туго перебинтовала больную голень. Шёл сильный дождь. Стекая по лицу, крупные капли проникали за воротник. Зубы стучали от холода. Голодное, продрогшее до костей тело не останавливалось. Противясь, оно назло целому миру ступало нетвёрдыми шагами по сырой земле, бросая вызов самой природе.

В сумерках, не успев построить хоть какое‑то временное укрытие, я, привалившись к дереву, погрузилась в сон. Наутро, собрав оставшуюся волю в кулак, я из последних сил попыталась встать. Неясная картинка, расплываясь перед заспанным взором, яркими вспышками рассыпалась на множество сверкающих искр. Неприятная горечь во рту спровоцировала тошноту, но меня не рвало. После того как последние сутки я питалась лишь водой, мой живот, окончательно опустев, прилипал к позвоночнику. Сильное головокружение не позволяло сдвинуться с места, а резкая боль в висках разрывала череп изнутри.

Яркое солнце тёплыми лучами ласкало дрожащие руки. Влажный ветер, обжигая сухую кожу, покачивал тонкие ветки распустивших молодую листву деревьев. Колеблясь в потоках холодного воздуха, крона, касаясь макушки, нежно перебирала взъерошенные волосы.

Я очнулась в грязной луже под низко нависающими листьями и вслушалась в тишину леса, сквозь которую доносились человеческие голоса. Приняв последнюю дозу обезболивающих, я в бреду, опираясь на стволы деревьев, перешла на лёгкий бег.

– Стой! – раздался приглушенный голос позади меня.