Четверо за спиной

– А я вырасту!

– Обязательно вырастешь. И красавицей. Тогда у него глаза и откроются. Мужики, они же какие: начинают ценить, когда теряют. Начнешь обдавать его холодом и равнодушием, тут‑то он и зашевелится.

– Правда?

– А то! Поверь мне. Устанешь от него отмахиваться.

– Тогда ладно, – утирает мокрые глаза Смеяна, – ты, госпожа, почивать изволишь?

– Что‑то не хочется пока. Схожу‑ка я позанимаюсь еще немного. Видала какой меч мне князь подарил?

– Красивый очень. И волк там лютый на ручке.

– Это навершие. А я и не рассмотрела еще толком, – встаю с сундука и беру в руки оружие. Все же есть в нем что‑то сакральное, идущее из глубины. От чего нервы начинают тихонько звенеть в предвкушении. И ножны, и клинок богато украшены серебром. На навершии действительно скалится голова волка. Перекрестье красиво изогнуто вниз к клинку, но короткое, пальцев не защитит. Для местных технологий в целом очень и очень недурственно. Надеваю толстовку, ибо вечерами здесь свежо, всовываю ноги в кроссы и киваю девочке, что дойду сама.

Почти не заплутав, выхожу во двор. На столбах висят факелы, но в целом темновато. Глаза постепенно привыкают к полумраку, начинаю видеть практически весь двор. Хоть и безлюдно, отхожу подальше, чтобы не наткнуться на разгулявшихся княжьих гостей. Хочется побыть одной, слишком тяжело контролировать каждое слово, слишком много вокруг меня пристального внимания. Или это просто у нервной системы откат от перенапряжения. За короткий период времени случилось сразу столько всего…

Легче всего сбросить откат физическим выплеском. Разогреваю как следует мышцы, встаю в стойку. Плавно перетекаю из одной в другую. Здешние мечи не дадут той зрелищности и красоты фехтовального поединка, но будучи наедине я не могу удержаться. Повышаю темп, вхожу в азарт, ускоряюсь, перехожу на фланкировку, чтобы максимально ускориться. Тело поет от напряжения и восторга.

– Эй, – обрывает мой танец с клинком низкий, вибрирующий голос, – не надоело пыль поднимать?

Резко оборачиваюсь и не сразу замечаю сидящего неподалеку на деревянной колоде Беригора. От его низкого голоса и грубости начинают звенеть нервы. Красиво очерченные мужские губы складываются в ухмылку, льдистые глаза горят нехорошим прищуром. Женоненавистник решил отыграться?

– Тебе какое дело? – отвечаю грубостью на грубость.

– Хочешь мечом помахать, противника себе найди. А не вот это бабье махание подолом.

– Где ты у меня подол увидел, хамло лохматое?

– Ну все, доигралась, – встает он и идет на меня, – бери вон в той бадье деревянные мечи, не хочу, чтоб подарок князя сломала. Чай не веретено.

Чувствую, как во мне просыпается ярость. Вкладываю меч в ножны и отстегиваю их чтобы не мешали. Воевода делает тоже самое со своим оружием. Скидываю толстовку, под которой только футболка с коротким рукавом. Кожу до мурашек обдает свежим ветерком. Но мне не до этих мелочей. Достаю два полноразмерных деревянных меча и бросаю один громиле. Видимо действительно пора поставить все точки над «ё». Раз не хочет словами – получит по наглой морде. Встаю в верхнюю стойку. Он, ухмыляясь, смотрит на меня, блики от факела танцуют по мужественному лицу, придавая зловещее выражение. Прищуренные глаза поблескивают предвкушением.

Воевода делает несколько круговых движений кистью и стремительно бросается в атаку. Несмотря на его крупные габариты, двигается он удивительно легко и быстро. Я понимаю, что передо мной действительно грозный противник, закаленный в боях, а не в турнирных поединках. Да, могу перейти на рукопашку, но гордость не позволяет. Хочу победить его тем оружием, которым он владеет. Но, как, черт возьми, он им владеет! Злюсь и восхищаюсь одновременно. Ухожу в глухую защиту. Слышен только стук мечей и наше тяжелое дыхание. Высматриваю возможность для атаки и не вижу, он закрывается наглухо. Кажется, что его руки везде, предугадывают мои намерения до того, как я их осуществлю.

Вдруг нахожу маленькую лазейку в защите, мгновенно бросаюсь в атаку. Второго шанса не будет. Мы оказываемся почти вплотную друг к другу, передо мной возникает его лицо в перекрестье мечей. Он, как и я, понимает, что в прямом столкновении силой рук мне не победить. В горящих льдистых глазах появляется торжество. Ну, нет! Понимаю, что хочу стереть эту самодовольную ухмылку любой ценой.

Встаю на цыпочки и молниеносным броском целую противника в губы. Короткая борода приятно щекотнула лицо. На мгновение, всего на короткое мгновение от отвлекается. Но мне этого хватает, чтобы нанести удар по причинному месту и тут же подсечкой ноги уронить его оземь. С глухим раздосадованным рыком Беригор падает. Вид поверженного противника приводит меня в чувство. Мне тут же становится стыдно за нечестную победу.

 

Глава 9. (Беригор)

 

Ох, и знал бы кто, как не хотелось мне идти на этот пир! Глухая злоба ворочалась внутри, что ради этой пришлой бабы князь целый пир закатывает. Словно не гостья, а зазноба его долгожданная приехала.

Еще давеча, наблюдая как она с отроками занималась, ярился немеряно. От того, как бесстыже себя вела. То тронет кого из них за руку, то за плечо. А еще и приседала да наклонялась по‑всякому, от чего рубаха ее задиралась, обнажая обтянутые портками ягодицы. И взгляды мои ловила и ухмылялась так снисходительно, мол любуйся. Не светит тебе ничего. Больно надо!

А юнцы эти вертятся вокруг нее, в рот заглядывают. Одно слово – отроки, а на деле – лбы здоровые, все в брачную пору вошли. А в такие‑то годы нутро кипит от похоти. И хоть никому из них она не позволяла ничего, осаживая даже взглядом, понимал он об чем их мысли. Как бы сорвать с нее эту одежду срамную и оказаться меж ног ее длинных. Чтоб обвилась лозою и призывно терлась грудью, шепча слова жаркие да нескромные. Тьфу ты! Ох, доиграется гостья княжеская, точно снасильничает кто‑то. Какой мужик удержится, когда баба перед ним так бедрами зазывно виляет?

Чтоб не смотреть на эту срамоту, ушел вон со двора. Маялся как медведь‑шатун да и решил к князю зайти, ежели друг не занят. Может отправит куда с поручением, подальше отседова. Только вошел, а Велеслав зол как вепрь, глазами зыркает.

– Ты‑то мне и нужен. За мной ступай.

Выходим вместе во двор, князь тут же к стражникам. И быстро так, будто торопится. Да что случилось‑то?

– Куда ушла гостья моя? Что гридней учит?

– Не ведаем. Она с Добрыней, сыном Данилы‑кхмета ушла, – испугано тараща глаза выпалил один из воинов.

– Кто бы сомневался, – бурчу я.

– Молча ушла?

– Они что‑то про кузню говорили, про Рубана, кажись, – выдавил из себя второй.

– Коня мне! – князь рявкает, – со мной поедешь. Чую, что вляпается моя гостья в беду.

– Она и есть главный бедоносец.