Чёрное, белое, красное. Книга первая

Курту выделили отдельную комнату, которую обставили медицинским оборудованием – вёлся непрерывный мониторинг его состояния. К нему каждые пять часов наведывалась бригада психологов и нейрокибернетиков, проверяя каждый своё.

Всё остальное время у него находилась Айядиш, записывая каждое слово в толстенную тетрадь.

 

 

Эпилог

 

Люди Ордена отличались друг от друга – внешностью, характером, предпочтениями. Судьбой. Курт отличался от всех прочих ещё и тем, что лично знал своего биологического отца. В Ордене никому не было по‑настоящему интересно, кто чей родитель, такова была культура. Информация о наследовании была скрыта, но люди и не вглядывались в лица друг друга – они все были большой семьёй, и вопросы евгеники интересовали очень немногих.

Знакомство отца и сына произошло случайно, вероятно они обратили внимание друг на друга из‑за сходства в именах, а затем смогли открыть для себя любопытную истину. Курт и Картал стали лучшими друзьями, с удовольствием работали вместе в Бункере и дополняли друг друга. После того, как ветеран Картал пропал без вести, Курт стал всё чаще запрашивать разрешение на выход в Город.

И случилось так, что Курта отправили в так называемую «свободную разведку»: бойца Ордена снабдили всем необходимым, обозначили контрольный срок возврата, и он отправился на поиски полезной информации, которой в городских развалинах было не счесть. Курт выбрал направление – Сектор‑20, что традиционно был одним из самых тёмных секторов Бесконечного Города в плане исследованности.

Пройдя вглубь сектора, Курт столкнулся с несколькими демонами‑бойцами, но составил проблему демон‑охотник, который встал ему на след, что Курт по вторичным признакам заметил сразу. Началась гонка. Голодная, непрерывная, изматывающая. В ходе этой гонки, Курта занесло в Сектор‑23, где он и осел после рукопашной схватки с охотником. Вследствие взрыва, Курт провалился в подземные коммуникации, чудом выжив. Однако, герметичность костюма слегка пострадала и некоторое количество летучего мутагена он всё же успел вдохнуть. Тут и случилось то, что в медицинском отчёте будет впоследствии названо «инцидент». Сознание Курта плыло, он был утомлён во всех смыслах этого слова. Ко всему прочему, имела место лёгкая травма головного мозга… ИП Курта – традиционно безымянный – предложил обладателю тела временно передать ему управление. Они оба знали, что ИП прагматичнее основного сознания, и такой вариант развития событий показался Курту приемлемым. И он нарушил табу, поменяв местами два сознания, сам став второстепенным.

Поначалу ИП действовал очень чётко, выслушивал советы Курта. Герметичность костюма была восстановлена с помощью портативного ремонтного пакета. Исследовав подземные окрестности, они нашли древнюю комнату. Может, бывшее хранилище, может и вовсе жилое помещение. Но основная прелесть этой комнаты заключалась в том, что в ней можно было устроить систему очистки воздуха – шлюз, который бы отделил помещения, наполненные мутагеном от убежища, в котором можно было снять маску, спокойно поесть и поспать. Оставшиеся припасы пищевых сублиматов и воды иссякли за четыре дня, однако шлюз ещё был не готов. И Курт решился на шаг ещё более дерзкий, чем нарушение табу о контроле тела – он сам предложил своему ИП временно отключиться, чтобы расходовать как можно меньше энергии. ИП без колебаний согласился, понимая предполагаемую эффективность замысла его хозяина.

Но что‑то пошло не так. Может быть, после отключения основного сознания, ИП ощутил волну эмоций, которые доселе были ему неведомы, может это мутаген повлиял на поведение ИП, может голод и жажда… Факт заключался в том, что ИП сам придумал себе имя – Ворон, оборудовал воздухоочистительный шлюз, самостоятельно разбудил Курта и объявил, что теперь ИП – Курт, а хозяин тела – Ворон. Курт, конечно, стал возражать, и Ворон придумал, как заглушить его, сделав невозможным обратный контакт: Курт видел, знал и слышал, но сообщить Ворону ничего не мог. В результате он стал узником собственного сознания.

Далее, под немым наблюдением Курта, Ворон, будто и не нуждавшийся в чьих‑либо советах, отправился на поиски пищи. Просто так поесть в условиях мутагена тоже было невозможно, и чтобы обрести свободу нужно было запустить шлюз. А для этого требовался источник энергии.

Собрать его Ворон мог, но издыхал от голода и жажды. Подмога пришла из неожиданного места. Ворон нашёл племя аборигенов и закрепился в семиэтажной развалине рядом с их лагерем. Он изучал их деятельность, высматривал возможность пополнить запасы еды. И добился определённого успеха: рискованная вылазка в столовую аборигенов закончилась приятной находкой в виде целой сумки еды неизвестного происхождения. Никто не заметил Ворона, так как в абсолютной своей расчётливости он избегал любых встреч.

Это племя аборигенов представляло собой почти тысячу особей. Они обустроили себе часть города для обитания, у них были кузнецы, повара и даже некие шаманы, пользовавшиеся таинственным для Ворона и Курта «самбуком». Позже выяснилось, что в виде этого «самбука» им удалось освоить без особых технических средств даже эфир. В основе их культуры был артефакт – древняя поваренная книга, обложка которой износилась так, что на ней осталось только одно слово – «Рецептов». Вся культура этого племени была пропитана выдержками и словами из этой книги.

Как им удалось не мутировать от мутагена – загадка, но у Ворона было какое‑то очень сложное объяснение и для этого, которое Курт уловить не смог…

За трое суток без сна Ворон самостоятельно собрал небольшой эфирно‑кинетический генератор, но, проклятье, чтобы его запустить требовался Курт! Ворон, как бывший ИП не мог совладать с тонкостями столь эфемерной материи как эфир и не мог выдать чистую эмоцию достаточной мощности. Ворон уж думал, что придётся пробуждать Курта, но тут в его тёмную голову забралась превосходная мысль…

Чудовищно хладнокровный Ворон, не знающий человеческих эмоций, для запуска использовал ребёнка, которого он отловил в лагере. Сочтя ребёнка инвалидом за недоразвитые нижние конечности и странное строение тела, он не погнушался и мучительно убил его. Эмоция страдания и страха оказалась более, чем достаточной, чтобы запустить генератор. Вентиляционная камера заработала, были подключены лампы, оставленные здесь ещё прежними хозяевами комнаты. Позже Ворон замаскировал входную дверь так, что её было невозможно отличить от стены. К удивлению Курта, бывший ИП подмечал все тонкости человеческого восприятия.

И наконец‑то можно было поесть. С помощью встроенного в костюм анализатора съедобности он смог определить, что из найденной сумки ему есть «можно», а что «нельзя». К сожалению, первого оказалось слишком мало, и он, на свой страх и риск, съел котлету из неизвестного мяса. После этого он два дня мучился от тупой боли во всём теле, но с каждым часом, будто становился всё сильнее. Несмотря и на положительный эффект, Ворон не стал более употреблять странные продукты, которые не проходили проверку его анализатором.

За несколько прожитых в комнате лет, Ворон оборудовал себе буквально всё, что нужно для автономного существования: душевая кабинка, стиральный короб, печь для обработки пищи, и техноверстак, представляющий собой целый инженерный комплекс. Большую часть рациона Ворона составляла пища, которую ему таскала какая‑то добрая девочка из лагеря, чьи мотивы Ворон не смог понять до самых последних минут своего существования. Возможно, эту загадку и полюбил бывший ИП. Но привязанность эта была неполноценна, так как Ворон совершенно не умел управлять эмоциями и потому, чувство приходилось разделять с Куртом.