#Цифровой_экономики.NET
…Однажды (я, даже, еще и не подозревал, что это наступило то самое «однажды», после наступления которого я «все буду должен понять самостоятельно», в чем уверял меня «БД» три года назад в «тайной лаборатории» во время достопамятного «знакомства» с Игигом) в один из июльских дней тысяча «трехдевяточного» года, когда выпускные экзамены в Техническом Университете остались позади и я стал счастливым обладателем «красного диплома», Борис Дмитриевич позвонил мне и спросил: не хочу ли я съездить «отдохнуть» на озеро Селигер?! Я, естественно. с радостью выразил свое полное согласие на сделанное чудесное предложение, ни на секунду, не задумавшись о возможных последствиях моего согласия.
Во‑первых, я очень любил бывать на Селигере – каждая поездка на это уникальное супер‑озеро была для меня настоящим праздником, во‑вторых, мне было очень приятно, что меня туда пригласил сам Борис Дмитриевич. Причем в интонации его голоса, когда он приглашал меня на Селигер, мне явственно почудились заговорщические, почти таинственные нотки, что в моих глазах придало этому приглашению особую пикантность. А, может и не было никаких «тревожных и таинственных ноток», а прибавились они «автоприцепом» в моем собственном воображении уже потом, поздним вечером, когда Борис Дмитриевич позвонил мне вторично, спустя несколько часов после своего «дневного» звонка.
К тому моменту, когда «БД» мне позвонил вторично, я уже успел приготовить все необходимое для завтрашней поездки и собирался «отходить ко сну». Погода, помню, вроде как, ни с того ни с сего портиться начала – тучи на небо набежали и в воздухе сильно посвежело, хоть весь день был солнечным и жарким, и ничто не предвещало скорого дождя. Я еще подумал невольно, что завтрашняя поездка на Селигер, если «зарядят» ливни с грозами, может и не состояться. И, тут‑то, как раз и позвонил «БД». Лишь только я его услышал, так сразу и понял по голосу, что кардинально испортилась не только погода, но и настроение у Бориса Дмитриевича.
– Не спишь еще?! – спросил он извиняющимся тоном и голос моего наставника звучал глухо и крайне невыразительно. – Прости, что так поздно!
– Что‑то случилось, Борис Дмитриевич?! Завтрашняя поездка отменяется?! – сразу решил я «взять быка за рога» и поставить все «точки над «и».
– Да нет, Саша – поездка‑то, как раз и не отменяется! – успокоил меня «БД», но голос его продолжал звучать глухо, невыразительно и, в целом, «убито». – Мы ее не в силах отменить – эту поездку! Особенно, при сложившихся обстоятельствах, Саша!
– А, что за обстоятельства, Борис Дмитриевич?!
– Час назад я разговаривал с Багдадом – мне оттуда позвонили!
– Тот самый «халдейский мудрец»?!
– Нет – его старший сын, Майран. Он сообщил мне о скоропостижной смерти своего отца, профессора Нурбока.
– Искренне соболезную!
– Не в этом дело, Саша – твои соболезнования никому не нужны, потому что никому от них не станет легче!
– А в чем тогда дело?!
– Все мы смертны…, – «БД» тяжко вздохнул и продолжил: – Нурбок умер на руках своего сына – остановка сердца. Но перед смертью он успел попросить Майрана, чтобы тот обязательно дозвонился в Тверь – мне, и на словах передал бы, буквально следующее: «Отец просил вам сказать, что „охота“ началась и, чтобы я был предельно осторожен с этой самой минуты!».
– О какой «охоте» этот Майран предупредил вас, Борис Дмитриевич?! – я и сам не знаю – почему, вдруг сильно встревожился, и тревога эта показалась мне совершенно неопределенной и немотивированно‑безадресной.
– Дело в том, Саша, что за час до этого телефонного звонка, я находился у себя на кафедре – меня лично вызвал туда начальник охраны нашего университетского корпуса! – по‑прежнему бесстрастно, глухо и «убито» проговорил «БД». – кто‑то проник на кафедру и взломал дверь «тайной лаборатории»!
– И?!
– «Игиг» исчез! Вместо него осталась куча ошметков древесной коры!
– Вы хотите сказать, что кто‑то украл «Игига»?!
– Нет! Стальная дверь оказалась выбитой изнутри – одним страшным ударом, вылетев на середину помещения кафедры вместе с косяками и частью стены. Точно таким же образом поступили с дверью самой кафедры, закрытой на все замки! Хорошо, что за летним временем никого на кафедре не оказалось и никто, таким образом, не пострадал! Внутри лаборатории родился настоящий «торнадо», со страшным свистом пролетевший по коридорам, до полусмерти перепугавший охранников и, благополучно выскользнувший на улицу. А потом позвонил Майран, и сообщил о смерти отца, и о том, что «охота началась»!
– И, тем не менее, вы говорите, что завтрашняя поездка на Селигер не отменяется?! Честно говоря – голова у меня уже «кругом пошла» от всей этой «петрушки» с Игигом и со всем Ираком, Борис Дмитриевич! Что нам делать на Селигере – это настолько важно?!
– Завтра мы должны быть с тобой на специальной службе в главном храме Нило‑Столобенской Пустыни, расположенной на острове Столобный! Дух самого Нила Столобенского должен благословить начало твоего пути во взрослую жизнь, Саша! – голос моего научного руководителя делался все тревожнее и озабоченнее, и я безошибочно чувствовал, что этот загадочный «взрыв» в «тайной лаборатории» еще не раз, и не два «аукнется» лично для Бориса Дмитриевича.
– Борис Дмитриевич! – подчиняясь внезапному душевному порыву взволнованно воскликнул я. – А, что это за «охота», которая «началась» – я, честно говоря, так и не понял!!!
– Поговорим на эту тему завтра, Саша! – голос Бориса Дмитриевича после моего вопроса перестал звучать столь «глухо и безнадежно», словно бы в нем прорезались интонации «спортивной злости». – Чувствую я, что спать мне сегодня не дадут и еще не один раз потревожат по поводу случившегося и к утру я буду располагать гораздо более полной информацией по поводу того вопроса, который ты мне только что задал! Сейчас, Саша голову себе больше ничем не забивай и ложись отдыхать – завтра в семь утра встречаемся на автовокзале! – и «БД» отключился.
Настроение у меня после этого разговора сильно испортилось, и последовать разумному совету своего наставника – «ничем себе не забивать голову» и поскорее «окунуться в глубокий освежающий сон», у меня уже не получилось! Я долго ворочался с боку на бок, невольно пытаясь представить воочию картину того, что могло произойти в «тайной лаборатории». Непонятное жгучее беспокойство охватывало меня все сильнее с каждой минутой, мерно отсчитываемой китайским электронным будильником, стоявшим у изголовья моей кровати.
