Держись подальше

– Где много народу! – тоже раздражаюсь я. Если знает, как я отношусь к вечеринкам, зачем настаивает на моём присутствии? – Прости, Гордей, я не могу.

– Ясно! Тогда… Увидимся, когда увидимся.

Он сбрасывает звонок. Я его разозлила. Меня это беспокоит, но не до такой степени, чтобы я тут же сорвалась к нему. Впрочем, мы и раньше друг друга злили, но не расставались. Наши отношения… Своего рода сделка без срока годности. Во‑первых, наши родители не позволят нам расстаться – они уже давно запланировали нашу свадьбу… А Гордей всегда поступает так, как скажет его отец, и, не потому что Владимир Александрович деспот, нет. У них очень доверительные отношения – Гордей прислушивается к советам своего папы. Что касается меня… Гордей всегда был популярным парнем, а вместе с ним популярна была и я. Это, как с сестрой…

Сама по себе я ничего не представляю. Никогда не представляла.

В чём и убедились сегодня Виктория и её брат…

Хочу ли я это исправить? Хочу. Безумно хочу. В том, что сегодня произошло мало приятного. Никогда раньше меня так не унижали. И кто за меня может ответить этой стерве? Гордей? Глупость. И Кати нет… Настало время учиться отвечать самой. Было бы ещё это не так страшно…

– Гордей Прибрежных? – усмехаются за моей спиной, вынуждая меня испуганно вздрогнуть. – Тогда всё ясно.

Сначала меня бросает в холод, затем в жар, ну и конечно, от уже знакомого тембра голоса по коже разбегаются волнительные мурашки… Как много Он слышал из нашего с Гордеем разговора? И почему я сама решила пойти именно с этой стороны?

Я медленно разворачиваюсь и вижу Руслана у розалий. Он стоит, скрестив сильные руки на груди, и изучает меня насмешливым взглядом своих тёмных глаз. Меня буквально пробирает от этого взгляда, вновь вызывая внутренний мандраж. Его сестры, слава небесам, нигде не видно.

– Что… ч‑что ясно? – заставляю я себя выдохнуть.

– Что мозгов у тебя, как кот наплакал, – говорит он грубо, не скрывая презрения.

Грудь обжигает возмущение. Да что я сделала этим двоим, что они позволяют себе так со мной себя вести?!

– Ну конечно… Зато… зато оскорблять незнакомого человека – показатель высокого интеллекта, в‑верно? – спрашиваю я сбивчиво.

– Незнакомого? – усмехается он, делая шаг ближе ко мне. – Я знаю твоего парня. Считай, и про тебя мне всё известно. Поговорку знаешь на этот случай?

– Ты… ты ошибаешься… на наш счёт, – отвожу я глаза. Невыносимо сложно выдерживать Его взгляд. Словно Он видит меня на сквозь. Неприятное чувство.

– Наш? – насмешливо переспрашивает он.

– Да, на наш с Гордеем счёт, – заставляю я себя вновь посмотреть в его глаза.

– Если у вас всё так серьёзно, почему ты сейчас не с ним? – останавливается он в метре от меня.

Руслан выше меня на голову. Улыбается хищно и пренебрежительно одновременно. Я опускаю взгляд на его шею, непроизвольно изучаю рисунки, перехожу на руки – не могу себя заставить оторваться от того, что вижу. Столько замысловатых переплетений… Сколько времени у него ушло на то, чтобы так основательно забить всё тело? А какие тату у него на груди?

Руслан неожиданно щелкает пальцами перед мои носом:

– Ау? Я задал тебе вопрос.

– Что? – растерянно смотрю я на него.

– Где ты была эти полгода? Почему не хочешь, чтобы об этом знали другие? Почему тебя смущает количество народу на вечеринках?

Он слышал весь наш разговор?!

Я беру себя в руки и интересуюсь в ответ:

– Почему вы сюда переехали? Что случилось в том городе, где вы раньше жили? Ты сам распускаешь слухи о том, что кого‑то убил?

Руслан досадливо морщится, бросает взгляд в сторону и кивает, словно своим мыслям. Затем снова смотрит на меня, усмехается и, резко развернувшись, уходит.

Вот так. Соседская беседа прошла на "ура". С "удовольствием" повторим, если получится…

Я тоже разворачиваюсь и направляюсь в дом.

– Папа ещё не вернулся? – интересуюсь я у мамы, садясь за стол.

– Переодевается, скоро спустится. Не жди его, кушай, – ласково улыбается она, наполняя свой бокал розовой жидкостью из красивой бутылки. Её любимое вино.

Вскоре к нам присоединяется папа, целует нас с мамой по очереди в волосы и садится во главе стола. Мама сразу же интересуется, как прошёл его день, затем рассказывает, как его провели мы. Некоторое время за столом слышится лишь звук приборов, и я решаюсь спросить:

– Что вы знаете о наших новых соседях?

Я затаиваю дыхание, пока мама бросает на меня любопытный взгляд, а папа пожимает плечами и интересуется в ответ:

– Почему ты спрашиваешь?

– Их дети мои ровесники, – тоже дёргаю я плечами. Нервно. – И сегодня нам доводилось встречаться.

– Надо же! – восклицает мама. – Ты мне ничего не рассказывала.

– Нечего рассказывать, – смотрю я в тарелку. – Так, перекинулись парой слов.

– Что ж, – замечает мама, – семья интересная. Оба родителя очень вежливые и добродушные, впрочем, как и их дети…

– Что‑что?! – вырывается у меня – так неожиданно слышать про добродушие этих двоих. А уж с вежливостью у них не просто проблемы – они живут в мире, где её просто не существует!

Мама прищуривается, а я чувствую, как к щекам прилила горячая кровь.

– Они тебя как‑то задели, ласточка?

– Нет. Нет, всё в порядке, – беру я себя в руки и прошу: – Продолжай.

– Ты же нам расскажешь, если тебя будут обижать, Лиззи? – настойчиво интересуется мама, бросая короткий и обеспокоенный взгляд на папу. – После того, что…

– Ма‑а‑ам, – жалко прошу я. – Давай не будем, пожалуйста. Всё правда в порядке.

– Хорошо, – без особого желания соглашается она и продолжает: – Олег, отец семейства, бизнесмен – владеет сетью отелей в нашем городе. Римма – художница. Сейчас она как раз занята открытием собственной галереи. Нас с твоим папой уже пригласили. Думаю, и тебе будет интересно туда сходить, – выразительно ведёт она бровями.

– Очень интересно! – искренне говорю я.

Настоящая художница живёт по соседству, а я и не знала! Вот бы познакомиться с ней! Если, конечно, она действительно доброжелательная, в отличие от своих деток.