Девушки из Блумсбери
– Часы моей сестры – ее «Картье» – ровно те же, что она потеряла здесь вчера, – на запястье этой девчонки. Я имею в виду, совершенно очевидно, что здесь творится, и, если вы ничего насчет этого не сделаете, мне не останется другого, кроме как вызвать полицию и написать заявление.
Алек посмотрел на Вивьен, которая стояла в холле в нескольких шагах позади Грейс.
– Вивьен.
– Нет.
– Вивьен, пожалуйста. Это будет всем нам на пользу.
Теперь Грейс смотрела на Вивьен и Алека в недоумении, пока Вивьен молча прожигала его взглядом, скрестив руки на груди. Впервые Грейс осталась на обочине молчаливых сигналов Вивьен.
– Вивьен. – Что‑то в тоне Алека привлекло внимание Грейс. Что‑то, чего она никогда не понимала до этого момента.
Раздраженно вздохнув, Вивьен выступила вперед, сняла часы и протянула их напряженной рукой.
– Видишь, Агнес, – триумфально воскликнула женщина. Но едва она рванулась выхватить часы из руки Вивьен, Алек остановил ее.
– Позвольте мне, – сказал он удивительно мягко и взял часы у Вивьен сам. Он мгновение держал их в ладони левой руки, затем перевернул крышкой вверх и показал обеим женщинам.
Та, что пониже, по имени Агнес, посмотрела на гравировку, затем сделала шаг назад с покрасневшим лицом и потянула сестру за руку, чтобы уйти.
– Полагаю, это все, леди, – твердо сказал Алек, едва скрывая раздражение.
Сестры вместе вылетели из кабинета, а Грейс осталась стоять на пороге, без слов наблюдая, как Алек возвращает часы Вивьен. Она в ярости надела их, затем развернулась на каблуках и тоже ушла.
– Это все, – сказал Алек Грейс в непривычно немногословной манере.
Грейс тоже вышла из кабинета в свою комнатку поменьше. Из окна в магазин она видела, как возвращаются к покупкам посетители. Это не все, подумала она, в полнейшем недоумении. И это определенно был не конец.
Но что, черт возьми, было началом?
Глава десятая
Правило № 28
Отношения между сотрудниками должны всегда оставаться строго профессиональными
Началось все по ошибке.
Через несколько месяцев после начала работы Вивьен в магазине Грэм Кингсли, тогдашний глава Отдела художественной литературы, организовал на втором этаже мероприятие в честь выхода новой книги Ивлина Во «Возвращение в Брайдсхед». Для «Книг Блумсбери» это был большой и неожиданный успех, и они достигли его исключительно благодаря влиянию и связям своего владельца, лорда Баскина.
Ивлин Во вернулся в Лондон осенью 1945 года со службы в Югославии, и Вивьен, мягко говоря, была ошеломлена его появлением в магазине. В попытке расслабиться она выпила бокал шампанского, хоть и была на работе, но вместо того, чтобы раскрепостить, алкоголь только усилил ее робость. Она так и не подошла к мистеру Во, чтобы засыпать его вопросами о последней книге, которую Вивьен прочитала тем летом за день на пляже неподалеку от квартиры бабушки в Гастингсе, а затем разобрала по главам, как конструктор. Вопросами о симметрии сюжета, об идеальном внутреннем названии – Et in Arcadia Ego[1] – и о том, действовали ли брат с сестрой, Себастьян и Джулия, только относительно друг друга. Вместо этого, пока Во и другие работники общались после мероприятия, Вивьен села на ступеньки Отдела истории с настолько удрученным видом, что Алек подошел и сел рядом на корточки, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Право, с тобой все в порядке?
Алек впервые заговорил с ней тогда, хотя они в один день начали работать в «Книгах Блумсбери» тем летом. В кабинете‑аквариуме мистера Даттона Алек сразу же показался Вивьен очередным взбирающимся по социальной лестнице привилегированным школьником, притворяющимся мужчиной. К этому моменту все в магазине уже догадались, что он пишет. Это не было необычно для работника книжного магазина – только недавно Нэнси Митфорд написала свой новый роман в отпуске от книжного «Хейвуд Хилл» в Мейфере.
Но Алек свои литературные стремления рассматривал как еще одну ступеньку на лестнице к успеху и пользовался работой, чтобы завести связи с высокопоставленными редакторами, издателями и авторами, которые посещали мероприятия вроде сегодняшнего. Грэм Кингсли намекал на пенсию, и Алека считали первым в очереди на позицию главы Художественной литературы, несмотря на то что работал он столько же, сколько и Вивьен. Правила магазина четко отмечали, что у главы каждого отдела было последнее слово в принятии решений относительно гостей и особых мероприятий, что позволило бы Алеку расширить связи, тогда как место Вивьен было бы определено за кассой – красиво стоять и смотреть.
Сегодня то, что Алек покинул настолько важное собрание, чтобы спросить о ее состоянии, произвело на Вивьен неожиданный эффект. Может, дело было в шампанском, или в близости литературной знаменитости, или в ее собственных писательских надеждах, но в этот момент, когда голубые глаза Алека загорелись страстью, Вивьен увидела его в другом свете. Позитивно. Даже, к ее дальнейшему сожалению, без стеснения. Она задумалась, неужели он все это время желал ее? Будучи красивой женщиной, однажды искренне и жарко любимой, Вивьен испытывала слабость к желанию – слабость, которую только усилило разочарование в себе тем вечером.
Алек предложил вызвать ей такси. Их глаза встретились, когда он, стоя на тротуаре, осторожно помогал ей сесть в машину. Алек в нерешительности отвернулся, кинул взгляд на окна второго этажа магазина, затем снова взглянул на нее. Неожиданно и без слов он забрался на заднее сиденье кеба и взял ее руку – так ласково, что она по глупости ослабила бдительность против новых отношений.
Вивьен потеряла своего жениха, покойного наследника герцогства Сент‑Винсент, в 1942 году. Наземное сражение в Газале с 50‑й (Нортумбрийской) пехотной дивизией – его тело так и не было найдено. Это придало потере уникальное эмоциональное измерение, которое потрясло Вивьен больше, чем она осознавала. Ей было в то время всего двадцать два, а они с Дэвидом потратили всю свою помолвку на то, чтобы разобраться с расстройством его семьи из‑за нее. С момента его преждевременной смерти Вивьен посвятила себя тому, чтобы испытывать как можно меньше чувств и как можно больше злости. Ее ненависть к Гитлеру и войне однажды достигла такой точки кипения, что окружающие боялись, что она никогда не оправится.
[1] И в Аркадии я (лат.).
