Дорога поворачивает в рай
Разговор переходит на цены на недвижимость. Выясняется, что если мы с Душанкой продадим хозяйскую квартиру, сможем купить роскошный пятнадцатиметровый туалет на окраине Мадрида. Мы в шутку расстраиваемся, и тогда Диего щедро предлагает:
– Можете жить у нас. Места хватит всем. Между прочим, я отлично готовлю.
Я говорю, что это прекрасно и мне, за исключением блинчиков, приготовление пищи не дается. Душанка спрашивает Серхио:
– А в чем твой особый талант?
Он пожимает плечами.
– Не могу похвастаться.
– Ты выглядишь как человек, которому удаётся абсолютно всё, – говорю я.
Диего шумно соглашается со мной. Оказывается, Серхио знает три языка: английский, итальянский и французский – играет на гитаре и прекрасно поет. В это легко поверить: у него низкий мягкий голос, и когда он, подбирая правильное слово, произносит «cómo decirlo?..»[1], у меня ёкает внутри, словно я сижу во взлетающем самолете.
– Ты так меня рекламируешь, словно хочешь продать, – говорит Серхио брату.
– Давно пора тебя кому‑нибудь пристроить, – отвечает тот. И добавляет, повернувшись ко мне: – Мама ждёт не дождётся, когда он женится.
У Диего сексуальная манера улыбаться краешками рта и смотреть прямо в глаза. От этого взгляда хочется закрыть лицо руками и захихикать, как влюбленная малолетка. Диего опускает руку и в тесноте задевает мое колено. Еще один взгляд, мы смотрим друг на друга бесконечно долго, пока я наконец не отвожу глаза. Зачем так смотреть? Завтра вечером ты и твой преисполненный талантами брат сядете в самолет, он поднимет вас в небо, и через пять часов с учетом пересадки Мадрид примет вас в свои объятья. Мы будем превращаться в пыль вдали друг от друга, а у меня нет даже бриллианта, чтобы начертать на стекле номера в Best Western «Tu oublieras aussi Franka»[2].
Настал «золотой час»: низкое солнце окрашивает город в желтый цвет, отражается в окнах и слепит глаза. Серхио надевает солнечные очки, и я вижу в зеркальных линзах себя, удвоенную и искаженную, со своими удвоенными и искаженными желаниями. Окна в машине открыты, по салону гуляет прохладный ветерок. Я зябко передергиваюсь, и Серхио легко обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Он тёплый. Мне хочется запустить руки ему под куртку, но я удерживаю себя и складываю ладошки на коленях, как школьница.
– У тебя такие красивые волосы, просто произведение искусства, – шепчет Серхио и отводит прядь, упавшую мне на лицо. – На солнце ты рыжая, как лиса.
Диего смотрит в окно, будто не замечая происходящего. Душанка молчит, крутит кольца на пальцах. Дам монетку за твои мысли, но ты ведь всё равно не скажешь.
Когда мы проезжаем по мосту Свободы, я чувствую запах реки. Позади остаются велосипедисты, влюбленные пары, туристы, замершие на фоне панорамы Старого города. Я закрываю глаза, и все они исчезают.
***
Сегодня в «Централе» смена Луца. Предупреждаю его сообщением: мы приехали. Для нас он убирает со столика в VIP‑зоне табличку «зарезервировано» (на самом деле, столик просто придерживают для почетных гостей, буде такие заглянут, – вот как сейчас). При виде Душанки Луц морщится, она тоже корчит недовольную гримаску. Мои бесценные друзья не переносят друг друга. Единственный раз, когда они провели вместе больше десяти минут, чуть не кончился дракой. Я отлучилась в дамскую комнату, а когда вернулась, воздух искрил от ненависти.
– Прости меня, Франка, я ухожу, – прошипела Душанка, поднимаясь. – Ни минуты не проведу больше с этим пиздёнышем.
– Иди‑иди. Прямо на хуй иди. – Луц развалился в кресле и сделал выпроваживающий жест рукой. – Передавай привет сама‑знаешь‑кому, подстилка.
– Захлопни пасть!
Никогда не видела, чтобы они так себя вели. Казалось, Душанка сейчас вцепится Луцу ногтями в горло. Я беспомощно переводила взгляд с одной на другого.
– Да что, блядь, с вами такое? Какая муха вас укусила?
Душанка накинула ремень сумки на плечо, быстро поцеловала меня на прощание, шепнула на ухо:
– Держись от него подальше, Франка.
– Душанка, что ты делаешь? Сядь немедленно, ты никуда не пойдешь. Может, вы объясните мне, что произошло?
Она отрицательно покачала головой.
– Просто послушай меня, я тебе добра желаю. Ничего хорошего от этого типа не жди.
Душанка всё‑таки ушла, а объяснений я так и не получила. На все вопросы оба отвечали одно: «просто держись от этой твари подальше». Это сложно, но теперь я стараюсь даже не упоминать Луца при Душанке и наоборот.
Мы устраиваемся на низких диванчиках. Серхио мягко берет меня за руку и усаживает рядом с собой. Диего с Душанкой занимают противоположный диван.
– Принеси водку и четыре рюмки, зайчик, – прошу я Луца. И предупреждаю испанцев по‑английски: Сейчас я научу вас пить водку. Меня научили в России, а так, как пьют там, не пьют больше нигде.
Душанка жестом показывает мне притормозить, но я уже не могу. Моё поле зрения сузилось до одной точки, у меня одна цель этим вечером, и я не вижу ничего вокруг. Не хочу видеть.
– Ты была в России? – спрашивает Серхио.
– Была.
– И как там, холодно?
– Не знаю, я в мае была. Было тепло. Но меня всё равно поили водкой.
Пока несут водку и закуски, мы перекидываемся названиями городов, в которых побывали. Похоже на игру в «Морской бой».
– Вена!
– Ранил!
– Прага!
– Ранил!
– Берлин!
– Ранил!
[1] (исп.) как это сказать?..
[2] (фр.) «Ты забудешь и Франку»
