Двойная ошибка
– Выйди, пожалуйста, мне нужно переодеться. И попроси Тараса, чтобы подыскал тебе женщину, если ты никого не можешь себе найти.
Говорит высокомерно, в голосе звучат нотки презрения или отвращения. Никогда раньше она не позволяла себе такого.
– Лина!
Слова пропадают – и я замолкаю. Что я творю?
– Пожалуйста, мне нужно переодеться. Я тороплюсь.
Она не просит, а приказывает, но мягко и очень доходчиво. Интересно, куда она так спешит? Небось, к мужику? Но если у неё кто‑то есть, то почему он позволяет ей по ночам разгуливать одной и выступать в таком виде на сцене перед толпой мужчин?
– Лина, мы можем хотя бы просто поговорить?
Мой вопрос звучит совершенно неуместно после того, что было сказано до того.
– А ты умеешь разговаривать? Я думала, что таким, как ты, от женщин нужно только одно.
– Я подожду, пока ты переоденешься, а потом провожу тебя домой.
Айлин больше не возражает.
Выходим на улицу. Она в том же длинном пальто и шарфе. Косметику успела смыть. Сейчас она так похожа на мою любимую девочку! Меня накрывает нежностью, отчаянием и ещё чем‑то давно забытым.
– Ты пешком?
– Да, мне тут очень близко.
– Лина, расскажи, как ты живёшь, чем занимаешься?
– Как видишь, пою. У меня всё хорошо. А ты? Какими судьбами здесь?
И не давая мне сказать ни слова, сама же отвечает:
– Вижу, что хорошо живёшь и много зарабатываешь, раз разбрасываешься такими деньгами. Женат, – не спрашивает, а утверждает, глядя на мою руку с обручальным кольцом.
Мне ничего не остаётся, как только кивать. Я хочу задать главный вопрос о том, что случилось десять лет назад, но не могу найти нужных слов. Мне стыдно за своё поведение, и я не знаю, как реабилитироваться. В то же время зол за то, что она посмела мне отказать.
– Извини за вчерашнее. Мы с парнями много лет не виделись, немного в ресторане посидели, выпили за встречу. В общем, прости, что так вышло. И за сегодняшнее тоже, – получается у меня совсем коряво.
– Ладно, забыли. Я уже пришла.
Мы подходим к обычному дому старой постройки.
– Лина, давай встретимся, поговорим. Дашь свой номер?
Она отрицательно мотает головой.
– Зачем? Поговорили уже. Рада была тебя видеть.
– Вот возьми, – протягиваю визитку. – Я буду в городе до конца недели. Позвони мне, пожалуйста. Мы можем позавтракать, пообедать, поужинать или куда‑то сходить, – как тебе будет удобно и как ты захочешь. Очень прошу тебя: позвони. Я буду ждать.
Айлин ничего не отвечает, но визитку берёт.
– Извини, я спешу. Пока!
И, не дожидаясь ответной реплики, исчезает в подъезде.
Айлин не звонит. А я её больше не ищу. Первый всплеск эмоций, сбивший меня с ног, утихает. Рассудок берёт ситуацию под свой контроль. Отчасти этому способствует работа, которая вот уже много лет занимает в моём сердце главное место.
О чём нам с Линой говорить? Какая разница, что побудило её предать меня десять лет назад? Всё равно прошлого не вернуть. Что я могу ей предложить в настоящем? Быть второй женой, что по‑нашему означает – любовницей? Не уверен, что она согласилась бы, но я и сам не готов к такому формату отношений. Не хочу обманывать Ингу. Может, у нас с ней и не всё гладко, иногда я позволяю себе развлечься с какой‑нибудь горячей девчонкой на стороне, но заводить постоянную любовницу и унижать этим жену совсем не входит в мои планы.
Может, это и к лучшему, что Айлин не звонит. Прошлое должно оставаться в прошлом.
Но я всё равно жду. И каждую свободную минуту погружаюсь в воспоминания, будто проживаю свою юность заново.
* * *
Тринадцать лет назад
Первого сентября перед линейкой поднимаюсь в класс подарить классной руководительнице традиционный букет гладиолусов, оставить рюкзак и спуститься на площадку перед школой налегке. В классе стоит галдёж, со многими мы не виделись целое лето, и одноклассники эмоционально выражают восторг от встречи.
Как обычно, кучкуемся группами. Мажоры отдельно, и мы от них – тоже. Как‑то так исторически сложилось, что все ученики школы делятся на две большие группировки: зазнавшиеся детки богатых папиков и мы, простые смертные – отличники и спортсмены, которых берут сюда за победы в олимпиадах и соревнованиях для поддержания высокого рейтинга школы.
Наша гимназия – самая престижная в округе, попасть сюда обычному ребёнку нереально. Хотя я живу совсем рядом, вынужден был ездить далеко от дома в другую школу, пока год назад не занял первое место в области по математике. После этого руководство гимназии тут же вспомнило, что по месту жительства я должен учиться у них, и быстро организовало мой перевод.
Этот район города в основном состоит из частного сектора. В последние годы невысокие старые домики постепенно заменяют огромные особняки местной бизнес‑элиты. Соответственно вместе с инфраструктурой меняется и контингент.
Люди, умеющие считать деньги, понимают, как важно дать детям хорошее образование, а потому гимназия активно поддерживается благотворителями из числа родителей наших мажоров. Все классы оборудованы по последнему слову техники. Да тут даже уборные, как в шикарных отелях!
Мажоры, как правило, учатся слабо, полагая, что зелёный свет им уже гарантирован богатыми родителями. Лишь немногие могут похвастаться высокими результатами и хорошими оценками.
Группировки «мажоров» и «умников» находятся в состоянии постоянной вражды. Мы зачастую даже не здороваемся друг с другом. Мажоры презрительно называют нас нищебродами и выскочками, подстраивают периодически мелкие пакости. Мы тоже в долгу не остаёмся. Впрочем, серьёзных стычек при мне не случалось ни разу. Более того, периодически между нами устанавливается перемирие, когда класс получает какое‑то большое общее задание.
Сегодня каждой из групп нет дела до недругов – все увлечены встречей с друзьями.
– Десятый А! Ну‑ка потише! Послушайте меня! – классная руководительница Маргарита Львовна, которая за лето стала какой‑то совсем маленькой и незаметной среди вымахавших учеников, пытается привлечь к себе внимание.
Мы, конечно, не выстраиваемся в ряд по стойке «смирно», но поворачиваемся к ней, изображая на лице вселенскую скорбь из‑за того, что нас оторвали от важных дел.
